Александр Горбатов - Годы и войны

Я подтвердил, что его предположение может быть правильным, и одобрил его действия, дал такие же указания, как и 41-му стрелковому корпусу, и предупредил, что начало артподготовки отменяется, пока не прояснится обстановка. - А пока используйте артогонь по своему усмотрению.

Зная, что у 41-го стрелкового корпуса наступила тревожная пора, решил не беспокоить его штаб первые пятнадцать минут.

Озабоченным вышел я из землянки и, расхаживая по тропинке, вслушивался в разгоравшуюся канонаду. По особым звукам выстрелов из танков и по быстро следующим за выстрелами разрывам их снарядов было ясно, что они перемещаются в нашу сторону. Я слышал, как в дополнение к артиллерии 41-го корпуса вступила в сражение артиллерия 35-го.

Учитывая, что противник решил нанести контрудар по нашим войскам раньше, чем мы возобновим наступление, нетрудно было сделать вывод: противник собрал большие силы и решил восстановить утраченное им вчера положение.

Расхаживая по тропинке, я видел, как выбежал из землянки начальник оперативного отдела армии полковник Владимир Федорович Грузенберг. Он только что принял эту ответственную должность, но был мне хорошо известен как старательный и активный командир. Сильно обеспокоенный, он подбежал ко мне и доложил:

- Товарищ командующий, сорок первый и тридцать пятый стрелковые корпуса контратакованы большим количеством танков. На фронте сорокового стрелкового корпуса спокойно.

- Слышу, знаю, - ответил я. - Передайте командиру сорокового стрелкового корпуса, что для него задача остается прежней. Пусть своевременно начинает артподготовку и наступление, как было назначено.

Поскольку приближалось время начала общей артподготовки, я соединился по ВЧ с командующим фронтом, чтобы доложить ему о положении.

- Что за стрельба у вас раньше времени? - не дожидаясь доклада, спросил меня маршал Рокоссовский.

- Противник с восьми часов тридцати минут наносит контрудар по ударной группировке нашей армии, - ответил я. Доложил о том, как назревало событие, и о принятых нами мерах. Дополнительно выразил свое удовлетворение тем, что противник наносит контрудар до возобновления нашего наступления. Находясь на месте, нам будет легче его обескровить и затем продолжить наступление. Не утерпев, высказал сожаление по поводу того, что наша армия не усилена танковым соединением.

Наступило непродолжительное молчание (маршал, видимо, с кем-то переговаривался). Потом он сказал:

- Жаль, что не начнем наступать в десять часов, - и добавил: - Ну уж если не наступаете, так разделайте под орех неизвестное нам танковое соединение противника и не допускайте его до фланга вашего левого соседа, который в десять часов будет наступать. А насчет того, что вас не усилили танковым соединением, так вы сами знаете, что соседям оно нужнее. Всего хорошего. Докладывайте каждый час.

Позвонил командирам 41-го и 35-го стрелковых корпусов. Оба с горечью доложили, что на некоторых участках наши войска потеснены; у противника много танков, и он настойчиво повторяет атаки.

Я осведомился, где и насколько мы отошли. Еще раз обратил внимание на то, что туман не только усложняет наше положение, но и помогает нам, дал некоторые советы и вышел из землянки, чтобы послушать стрельбу и попытаться по выстрелам уяснить себе картину боя.

Не раз к не два в этот день я слышал, как шквал танковых выстрелов то приближался, то удалялся при непрекращающейся артиллерийской стрельбе с нашей стороны, а командиры корпусов то докладывали с радостью: "Отходит, гоним! Противник оставил на поле боя много трупов и подбитых танков! Есть пленные!" то говорили с грустью: "Противник снова нас вынудил к отходу..."

Весь день, пока не стемнело, был насыщен переживаниями и волнениями. Немецкая пехота, сопровождая танки, не раз доходила до огневых позиций нашей артиллерии и снова откатывалась под ее огнем, оставляя на поле боя все большее количество танков,

Да, это был страшный бой, тяжелый день. Населенные пункты Замосць, Подыховне, Воля-Пеницка, Дворска, Голонивы много раз переходили из рук в руки. Бой утих только в темноте. Наши войска не продвинулись ни на шаг, но ни на шаг и не отступили.

Одна из танковых групп подошла на сто пятьдесят метров к высотке, на которой находился командир корпуса генерал Никитин. Он не только не перенес НП, но и лично командовал орудиями прямой наводки, своим примером воодушевляя артиллеристов. Несколько тяжелых немецких танков были подбиты, а другие скрылись в тумане. Я всегда знал, что генерал Никитин отличный военачальник, но никогда не предполагал, что в его маленьком и худеньком теле живет столько силы и энергии, что у этого человека столько солдатской отваги и прекрасной веры в своих боевых товарищей. Через полчаса я был там, горячо поблагодарил артиллеристов, а Никитина крепко обнял и расцеловал.

Пасмурная погода второго дня досаждала не только нам; не имея возможности нам помочь, летчики тяжело переживали свое бездействие. Вершинин сказал мне по телефону: "Все летчики не отходят от самолетов, они страшно волнуются. Но что поделаешь с погодой?"

Противнику удалось задержать наше наступление. Но какой ценой? Военнопленные из мотополка дивизии "Великая Германия" показали, что их полк, наступавший совместно с семидесятью тяжелыми танками "пантера" и "тигр", только за первые три часа боя потерял не меньше трети танков и пехоты. 16 января на рассвете возобновилось ожесточенное сражении. В этот день мы отражали атаки - их было более двадцати. Но в шестнадцать часов погода прояснилась, и с помощью авиации мы пошли и наступление и продвинулись вперед на два-три километра. Наши соседи слева прорвали две полосы обороны врага, успешно форсировали Ожиц и наступали на город Пшасныш.

Авиаразведка установила большое движение немецких обозов, машин и отдельных танков в западном направлении, от фронта - к городу Пшасныш, а оттуда на Цеханув. Противник, потерпев неудачи в своих атаках и видя угрожающее продвижение наших левых соседей, начал отводить тылы.

18 января мы овладели Красносельцем, захватив полторы сотни пленных и большие трофеи.

20 января мы были уже в Хожеле. Взяли сто пятьдесят пленных. На грязных мундирах усталых немецких солдат, бредущих под конвоем в наш тыл, видны были нашивки пехотной дивизии, инженерной бригады, дивизии "Великая Германия" и даже солдат штрафного батальона.

Каждый из командиров нашей армии мечтал первым пересечь границу Восточной Пруссии. Эта честь выпала солдатам и командирам 1172-то стрелкового полка под командованием подполковника Серегина, которые первыми перешли границу Восточной Пруссии днем 20 января 1945 года.