Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз»

Хозяйка, которой на ухо медведь наступил, причем скорее всего белый (говорят, они тяжелее), копошилась в комнате, когда вдруг услышала возмущённый голос с улицы: «Ну выйди! Выйди, я хочу тебе в глаза посмотреть! Боишься, сволочь, да?!»

Она выглянула в окно: под балконом, задрав голову, стоял пожилой дядечка с палкой и медалями.

— Выйди, бесстыжая твоя рожа! Проклятый тунеядец! — почти что выл орденоносец.

Поощрённый попугай засвистал еще фальшивее.

Надо сказать, что время было андроповское — тогда даже в кинотеатрах днём у людей документы проверяли, дескать, почему не на работе. Заслуженный ветеран, совершающий свой обычный моцион, никак не мог себе представить, что имеет дело с какой-то там дойной. Его богатое, не тронутое маразмом воображение рисовало ему здоровенного детину в бархатном халате и феске, возлежащего, задрав ноги, на диване посреди рабочего дня и плюющего на завоевания Октября, на ветеранские увещевания и на «от каждого по способности — каждому по его труду!».

В тот же день ветеран накатал письмо «куда надо», где в самых изощрённых выражениях живописал паразитическо-захребетный образ жизни неизвестного гражданина. Оттуда «где надо» сразу пришел спецчеловек, быстро выяснивший, что сигнал был ложный — все работают, на том дело и закрыли. Одновременно семья вместе с Жаконей переехала на дачу, где и пробыла добрых три недели. Утомлённый переживаниями ветеран, не слыша более этого мерзкого «Чижика», преисполнился гордости за себя и за наши славные органы, пресекшие в корне подрывную деятельность банды тунеядцев, и переключился на отлов длинноволосых юнцов, в чём сильно преуспел.

По прошествии трёх недель он, двигаясь днём по своему всегдашнему маршруту, с налёту напоролся на «Пыжика» в виртуозном исполнении истосковавшегося по родному балкону попугая. И ветерану стало плохо. Он закричал: «А-a-a-a-a!» Испуганная хозяйка, уже начавшая подозревать, откуда ветер дует, выскочила на балкон и подняла клетку на уровень перил — так, что её стало видно с улицы. И тогда ветеран умер. Умер от превышения необходимого воображения. А попугай Жако доучил наконец последние несколько нот и мог бы спокойненько преподавать свист где-нибудь в Гнесинском музыкальном училище. По классу «Чижика-пыжика».

Да что там долго говорить! И ребёнку понятно, насколько воображение определяет наше сознание и поведение сейчас и в прошлом. Николай Василич Гоголь в свое время написал одно произведение, ныне почти забытое. Там у него какой-то козёл с золотой цепью на шее и в «адидасе» заехал проездом в городок и давай пальцы гнуть и нагло себя вести. А местные товарищи вообразили его себе не то депутатом, не то вообще директором совместного предприятия — и ну ему все показывать и водить его в роно и в собес. «Волгу» черную предоставили и кормили за валюту. Хорошо вовремя выяснилось, что никакой он не депутат, а настоящая штафирка, а то бы сдуру дочерей своих за него выдали и в Думу от своего округа избрали.

Ну а некоторые человеки для того, чтобы себе что-нибудь хорошее вообразить, в побуждающем инциденте нуждаются. Вон один англичанин спать любил — просто ужас как. Да мало того, всё время спал в разных местах. И однажды в саду во время сна его яблоком крепко шандарахнуло. Так он потом всю науку вверх дном перевернул.

Дмитрий Иванович, опять же Менделеев, жуткий был алиментщик. Всё время о своих бабах и их детях думал и бегал от них, а потом тоже, как тот англичанин, уснул на нервной почве, и приснилась ему таблица. Только не алиментов, как все ожидали, а элементов, как никто не ожидал.

А еще были два деятеля со слишком большим воображением — Леопольд Захер-Мазох (1836–1895) и широко известный в узких кругах маркиз, сами понимаете, де кто. Естественно, Сад.

Мазоху дали однажды в венской пивной по лицу — вроде как понравилось. Он давай ещё. Сильное удовольствие получил. А бил его, наверное, этот самый де Сад, которому либидо внезапно в голову ударило. Ему тоже по кайфу это показалось, потому что у него-то вообще эрекция случилась. Каждый вечер стало это повторяться: налупит Сад Мазоха — нарадуются оба, потом ходят похваляются. Один говорит: «Я, — говорит, — садист!», а другой: «А я, — говорит, — мазохист! Только никак не могли разобраться: кто есть кто? И вот как-то вообще запутались. Мазох себя садистом вообразил и маркизу всю морду расколотил, а тот воображал себя, наоборот, мазохистом и тайным онанистом, но удовольствия — никакого, и сознание потерял не от оргазма, а от легкого сотрясения мозга. В результате так оба и остались неудовлетворёнными. Они потом еще неоднократно дрались — так, что даже термин появился «садомазохизм», но всё-таки это было довольно давно, и сколько учёные сексологи и юные следопыты ни бились, пытаясь разобраться, толку было мало.

Это мы пока брали случаи, когда излишнее воображение подводило, а ведь многие несчастья случились из-за того, что порой некоторым настоящего воображения, наоборот, не хватало. Майкл Джексон вот, к примеру, сменил пару жён и наконец нашёл себе вроде мамашу для своего будущего ребёнка. Как он проблему зачатия решил — другой вопрос, но дитятко-то чёрное родилось. И это от белых, прошу обратить внимание, родителей. Так, увидев это, Майкл, говорят, жену чуть не убил. А всё потому, что не смог последствий собственного осветления правильно вообразить. Видите, до чего может довести отсутствие должного хорошего воображения!

История полна примеров: сын Ивана Грозного — Ваня — был вообще большим воображулей, а тоже фишку вовремя не прорюхал — вот папа и воспользовался: треснул по башке костылем. Хорошего-то мало! Джеймс Кук недовообразил себе гастрономических тонкостей и аппетитов коренного населения — и, пожалуйста, только ленивый не отпанировал бы этого Кука и не припустил бы его на медленном огне. Кстати, когда вот эта шикарная сковородная история огласку получила, практичные великобританцы в свой язык свежий глагол ввели — «cook» (кук) — «готовить». А Гай Юлий Цезарь был вообще кесарем, перешел Рубикон, потом пришёл, увидел, победил и сразу выдумал крылатое выражение: «Богу — богово, а кесарю — кесарево!» Как мы видим, воображалка у него хорошо работала, но, к сожалению, до определённых пределов. Был у него друган один — Брут. Ну не то чтобы уж совсем закадычный, хотя и за кадык они порой вместе закладывали, но нормальный такой, деловой. Гетер у него было море знакомых — за это Цезарь его на своей груди и пригрел. И вот Брут этот как-то раз после танцев взял и поставил своего кореша Цезаря на перо. А Цезарь обалдел и говорит: «Ты чего, Брут, в натуре…».

Вот такие интересные дела!

Не звизди