Белтон Купер - Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне

Наша дивизия была растянута, и противостояли ей три свежие вражеские. Положение становилось критическим.

Последний штурм

Битва за Центральную Германию вошла в завершающую фазу, хотя положение оставалось для нас неясным. Мы знали, что в Ялте союзники оговорили условия послевоенной оккупации Германии, но подробности этого оставались неизвестны. Мы предполагали, что русские займут Восточную Германию, включая, вероятно, Берлин. Поскольку VII корпус получил распоряжение захватить плацдарм на восточном берегу Эльбы и наступать на Виттенберг по главному шоссе на Берлин, а 9‑я армия уже форсировала Эльбу южнее Магдебурга, следовало считать, что мы двинемся на Берлин и встретим русских в том районе.

Чтобы глянуть на оперативную карту в трейлере отделения разведки, я заехал в штаб БгБ, размещавшийся южнее Дессау. Поверх карты был приколот лист прозрачного пластика, на котором было отмечено расположение наших и вражеских войск. Немецкие части обозначались красным восковым мелком, американские — синим. Мне было интересно, не появятся ли на карте отметки другого цвета — русские войска, — но их не было, так что я спросил у какого-то лейтенанта из разведки, когда ожидается наша встреча с союзником.

Лейтенант ответил, что не знает.

— Мы ловим сигналы их раций, так что между нами не больше восьми десятков километров. Мы полагаем, что они сейчас на другом берегу Эльбы, к востоку от нас.

Можно было догадаться, что верховное командование сейчас находится в процессе принятия важнейших решений. Неопределенность усугубляли слухи. Отдельные безответственные и малоинформированные командиры дерзко заявляли, что мы хоть завтра можем без труда войти в Берлин, а пресса подхватывала их слова, раздувая сенсацию.

Хотя я не имел представления о том, что происходило в те часы в высших эшелонах командования, чувствовалось, что войска на передовой изнурены до предела. 3‑я бронетанковая возглавляла наступление VII корпуса, а тот был главной ударной силой 1‑й армии в ее наступлении через Центральную Германию. Форсировав реку Рер под Дюреном 23 февраля, корпус взял штурмом Кельн, пересек Рейн, сосредоточившись на Ремагенском плацдарме, завершил окружение «кармана Роуза». Затем, двигаясь во главе корпуса, наша дивизия броском на восток закрыла противнику пути к отступлению через южные склоны Гарца. Прибыв 16 апреля в окрестности Дессау, дивизия окружила город и немедленно начала штурм. К 21 апреля Дессау пал. Теперь мы ждали приказа наступать на Берлин. Дивизия потеряла множество танков и бронемашин, уцелевшая техника остро требовала крупного ремонта. Потери личного состава были тяжкими; солдаты падали с ног от усталости.

Рассказывали, будто генерал Эйзенхауэр спросил у генерала Брэдли, чего нам будет стоить штурм Берлина. Брэдли якобы ответил, что оценивает число жертв со стороны союзных сил в сто тысяч человек. Некоторые считают, будто оценка Брэдли была завышенной, однако русские потеряли по меньшей мере столько же. Но поскольку уже намечалось, что оккупировать территорию вокруг столицы Германии будут русские, Эйзенхауэр принял разумное решение не начинать наступление на Берлин. Когда мы получили приказ отложить переправу через Эльбу, войска испытали огромное облечение.

До 26 апреля большая часть нашей дивизии оставалась в районе Дессау. Эти дни мы провели, осматривая аэродром и ангары. Нам повезло обнаружить настоящую золотую жилу немецких военных тайн. В Дессау был расположен основной исследовательский и проектный центр Люфтваффе. Ангары, взлетное поле и окружающие строения были полны экспериментальных самолетов и моделей. На кульманах остались незавершенные чертежи. Кабинеты были набиты синьками, письмами, документацией, отчетами исследовательских групп, которые подробно описывали новейшие системы вооружений.

Немцы бежали так поспешно, что не успели даже уничтожить секретную документацию. Мы немедленно конфисковали бумаги и приставили к ним охрану. Когда наши отчеты достигли отдела G2 1‑й армии, оттуда немедленно прислали группу разведчиков, чтобы вывезти документы, прежде чем мы передадим этот район русским.

Дивизия удерживала позиции в районе Дессау, при слиянии Мульде и Эльбы, и на протяжении нескольких километров к югу от города. В Торнау случился пожар на крупной фабрике кинопленки «Агфа». Прежде чем здание выгорело, некоторым из наших солдат удалось, несмотря на дым и пламя, пробраться на завод и вынести немалое количество пленки и фотографического оборудования. Поскольку фототехника считалась военной контрабандой, это делало ее «законной добычей» — солдаты имели полное право конфисковать ее и присвоить себе.

К 26 апреля наши войска подтянулись к западному берегу Мульде; русские находились в тридцати километрах от нас, на восточном берегу Эльбы. Нам было приказано удерживать свои позиции до дальнейших распоряжений. Утром этого дня лейтенант из 69‑й дивизии, занимавшей участок фронта к югу от нас, заехал со своим патрулем в зону между Мульде и Эльбой при Торгау, официально запретную. Там он столкнулся с передовыми русскими частями — и это был момент, когда американские и русские войска соединились. Это соединение лишило немцев всякой возможности отступить из Берлина.

В тот же день нашу дивизию сменила наконец на передовой 9‑я пехотная, и мы отступили в район Сангерхаузена. 3‑я бронетанковая сделала свой последний выстрел по германским войскам.

Глава 13. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

День Победы в Европе

Со смешанными чувствами мы уходили с передовой «в последний раз», поскольку не были уверены, что этот раз окажется последним. Из пределов досягаемости вражеской артиллерии мы уходили с радостью, однако запертые в небольших деревнях немецкие части продолжали яростное сопротивление до самого конца. Используя высокоподвижные артиллерийские части, нам приходилось уничтожать такие деревни сокрушительными обстрелами.

Отчаянное сопротивление немцев укрепляло нас в мысли, что война еще не окончена. Ходили слухи, будто Гитлер и его окружение бежали из Берлина в Берхтесгаден, летнюю резиденцию диктатора. Опыт прошлых боев учил нас, что в горах сражения будут долгими и жестокими и относительно небольшие силы могут нанести врагу огромный урон…

Штаб ремонтного батальона разместился на старом сахарном заводе в Сангерхаузене. Следующие две недели прошли в относительном спокойствии. Мы ночевали под крышей, и нам не приходилось ежевечерне рыть окопы. Ремонтный батальон был занят, приводя в порядок бронетехнику перед следующей операцией. На склоне холма перед сахарным заводом оставалось большое нерасчищенное минное поле, а позади здания, на другом холме, — остатки зенитной батареи. Она была подавлена нашей артиллерией, когда мы проезжали через Сангерхаузен в первый раз. Солдат предупреждали, чтобы те опасались ловушек. Хотя некоторыми пехотинцами овладел мародерский инстинкт, а спрос на «люгеры», «вальтеры» и другое немецкое оружие был высок, большинство солдат понимало, с каким риском сопряжено разграбление брошенных немецких позиций. Судя по тому, что в нашем батальоне пострадавших от мин не было, предупреждения оказались восприняты всерьез.