Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

Эрмлера, но и неофициальным правилом получения роли через особые отношения с режиссёром. Владимир Маяковский после дела «чубаровцев» публично высказался по этому безобразному поводу, причём довольно эмоционально.

Осип Мандельштам одновременно с официальными семейными открыто поддерживал отношения с поэтессой Марией Петровых, а жена поэта Надежда Яковлевна, по слухам, только приветствовала этот триумвират. Максим Горький, будучи женатым человеком, жил в гражданском браке с актрисой Марией Фёдоровной Андреевой, а потом с Марией Закревской-Бенкендорф-Будберг. Анна Ахматова мирилась с первой женой своего мужа Николая Пунина Галей (Анной) Аренс, с которой он продолжал поддерживать отношения, сама после развода в буквальном смысле не отпускала Николая Гумилёва до самой его гибели, считая, «что он любит её одну» (на самом деле нет), да и Алексей Толстой тоже не был образцом супружеской верности, впрочем, как и Всеволод Мейерхольд. Всё это бульварная гадость, конечно.

Однако сложная конфигурация отношений Владимир Маяковский — Брик Лили — Брик Осип, если она и была на самом деле, а не являлась некой возрастной фантазией Лили Юрьевны, которая постоянно должна была поддерживать к себе уже порядком угасший интерес таким доступным способом, в те свободные времена — явление довольно рутинное. «Критерием поведения в интимной жизни оставался для нас только индивидуальный вкус — кому что нравится», — вспоминала близкий друг четы Мандельштам Эмма Герштейн.

Главным теоретикам русского марксизма удалось подвести под невиданное до сих пор в России падение нравов теоретическую базу.

Так, В. И. Ленин в программной для молодёжи речи на III съезде РКСМ 2 октября 1920 года утверждал: «Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов. Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». [2.12]

Не отставал от Владимира Ильича его верный соратник А. В. Луначарский, который в своей очередной статье «Мораль с марксистской точки зрения» сумел не только в очередной раз продемонстрировать свой исключительный интеллект, проиллюстрировав свою позицию цитатами от Адама Смита до Карла Маркса, но и представил читателям собственный взгляд на проблему, нашедший поддержку среди тысяч и тысяч молодых строителей социализма: «…всякое удовлетворение инстинкта, если оно не противоречит целям развития человека, является благом. Конечно, и тут могут быть спорные вопросы, как, например, курение. Человек говорит, что это доставляет ему такую помощь, такую поддержку во время работы, такой отдых, что он, пожалуй, не будет считаться с отрицательными результатами. Такое суждение имеет своё основание. Абсолютного противоречия коммунистической морали в таком положении нет: человек имеет право на наслаждение, человек должен быть счастливым. Разве человек должен быть аскетом? Ничего подобного! Если он отказывается от удовольствия, то лишь в тех случаях, когда это приносит ущерб общественности или вредит его личности. В общем же, он имеет право на наслаждения, которых требует его организм» [2.13].

Самого наркома можно было считать кем угодно, только не аскетом. Его молодая жена, очень красивая и не очень талантливая актриса Наталья Резенель вспоминала о том, что по дороге в Мадрид, куда Луначарский был назначен Постпредом СССР, во французском курортном городке Ментона у него случился приступ стенокардии. Местный врач для стимуляции сердечной деятельности рекомендовал шампанское: французы — они такие французы… Принесли вино в столовой ложке, Анатолий Васильевич заявил, что привык пить шампанское из бокала, с тем и умер. Красиво жил — красиво ушёл… народный комиссар.

В редакции молодёжных газет приходят сотни писем со всех концов СССР:

— от партийного работника Фотина в газету «Красное Прикамье», 1926 год: «Я был молод, здоров, сильный и должен был, в силу природы, иметь половую связь с женщиной. В результате получилось что же? 118 фактических жён. Многие, может быть, скажут мне: ты человек распущенный, ты развратник. Но я осмелюсь этим людям возразить, что меня заставляла так жить сама жизнь. Не мог же я таскать с собой жену из города в город, из деревни в деревню, с одного фронта на другой! В один приезд заведёшь с женщиной связь, а во второй приезд её не окажется почему-либо».

— от Константина Козырева в редакцию газеты «Смена»: «Вы разводите всякую теорию, а не даёте практики. Например, неизвестно, можно ли любить сразу двух девчонок, особливо если позволяет темперамент, а тем более что алиментов как будто не предвидится».

В газете «Смена» № 21 в статье «Не подражай буржую» описывался повседневный быт «фабзайцев» — учащихся фабрично-заводского училища образцовой Донфабрики. В числе главных социальных недугов — «несерьёзное отношение к женитьбе»: «Моя жена нервно-психически больная, с ней нельзя здоровому человеку жить, — говорил мне мой друг комсомолец Н., разводясь с женой, которую я до замужества знал цветущей здоровой девушкой-работницей» (Мак Н. Смена № 21).

Вскоре появилась и другая, тесно связанная с первой, проблема. Так, Александра Артюхина — председатель крупного профсоюза, среди членов которого было много женщин, — сообщала в ЦК, что «ко мне в союз приходят тысячи писем от женщин-работниц, разыскивающих своих мужей».

В одном сибирском районе местные власти организовали совещание молодых колхозниц по поводу имеющихся у них претензий к мужчинам, в результате которого был выявлен «ряд факторов нетерпимого хамского отношения к девушкам и жёнам». В приведённых в выступлениях примерах фигурировали в основном комсомольцы: один бросил жену с грудным ребёнком, другие изменяли жёнам и тиранили их, а один несознательный товарищ «за последнее время сменил пять жён».

В ЦК ВКП(б), ОГПУ и РКСМ начинают понимать, что моральная деградация граждан приобретала форму социальной патологии.

Возможно, поэтому сатирическая пьеса Владимира Маяковского «Клоп» воспринималась некоторыми партийными руководителями как совершенно несвоевременная сатира на личностные отношения в советском обществе. Следующая его комедия «Баня», по их мнению, вышла ещё более вызывающей. Юрий Анненков вспоминал: «Тяжёлые разочарования, пережитые Маяковским, о которых он говорил со мной в Париже, как и мой друг, гениальный Мейерхольд, во время своих приездов во Францию, заключались в том, что (как они оба довольно поздно поняли) коммунизм, идеи коммунизма, его идеал — это одна вещь, в то время как коммунистическая партия, очень мощно организованная, перегруженная административными мерами и руководимая людьми, которые пользуются для своих личных благ всеми прерогативами, всеми выгодами „полноты власти“ и „свободы действия“, — это совсем другая вещь. Маяковский понял, что можно быть „чистокровным“ коммунистом, но одновременно — совершенно разойтись с коммунистической партией и остаться в беспомощном одиночестве» [1.5].

Глава III

Eritis sicut Deus![89]