Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Разведчики больше всего таились от товарищей из Восточной Германии. Москва не информировала ГДР о сближении с Бонном. Но генерал Маркус Вольф выяснил, что Эгон Бар ведет переговоры с советскими людьми. Редкостная удача: во время ремонта люди Вольфа установили подслушивающие устройства в доме Бара. «Я всегда был в курсе переговоров, – самодовольно вспоминал Маркус Вольф. – Мы прослушивали его сколь тайные, столь и откровенные, а часто и веселые беседы с советскими партнерами. Подчас даже раньше федерального канцлера я узнавал, с каким искусством переговорщики продвигали свое дело по конспиративным каналам. Прошло некоторое время, и все микрофоны в доме Бара замолчали. Я могу предположить, что наши советские друзья что-то заметили и предупредили Эгона Бара».

В московских руководящих кабинетах наконец прозвучали одобрительные слова в адрес Вилли Брандта: «Антифашист, покинул нацистскую Германию». Решили сотрудничать с ФРГ всерьез и надолго.

В Восточном Берлине не разделяли доброжелательного отношения Москвы к западногерманскому канцлеру. Не знали, как им быть в новой ситуации, когда правительство в Бонне возглавлял вовсе не «реакционер и реваншист».

Первый секретарь Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) В. Ульбрихт, заместитель руководителя отдела кадров ЦК СЕПГ В. Эберляйн в перерыве между заседаниями на Международном совещании коммунистических и рабочих партий в Кремле. 11 июня 1969

[ТАСС]

Руководители ГДР действительно боялись нападения со стороны ФРГ. Первый секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт опасался, что в случае войны Советский Союз не вступится за ГДР. Когда Брежнев говорил о желании договариваться с Западом, о стремлении к разрядке, Ульбрихта, а затем и сменившего его на посту первого секретаря ЦК Эриха Хонеккера это пугало.

«ГДР потрясена “мирным наступлением” Брандта, – отмечал в своем дневнике Анатолий Черняев, заместитель заведующего международным отделом ЦК. – Он уже стал национальным героем, носителем идеи национального единства. Массовые требования выездов (поездок) в ФРГ. Отказы ведут к открытым протестам, все чаще люди высоких должностей демонстративно отказываются от постов, если не удовлетворяют их просьбы, а члены партии кладут партбилеты».

Эрих Хонеккер был откровенно недоволен:

Л.И. Брежнев и Э. Бар во время встречи в Кремле. 18 апреля 1978

[ТАСС]

– Нелепо нам поддерживать Брандта.

Восточные немцы боялись, что советские друзья соблазнятся предложениями Брандта. Призывали Москву «не забывать об опасности социал-демократии и ревизионизма». Били тревогу: правительство ФРГ вбивает клин между СССР и ГДР.

Когда министр госбезопасности ГДР генерал армии Эрих Мильке встречался с советскими друзьями, он клеймил Вилли Брандта: его политика направлена на «разрушение социалистического блока». Летом 1970 года министр Мильке удивленно-обиженно поинтересовался у председателя КГБ Андропова:

– Вы правильно оцениваете брандтовскую демагогию относительно мира и разрядки?

Дипломаты Громыко все подготовили, и Вилли Брандт приехал в Москву, чтобы в письменной форме подтвердить: итоги войны неизменны, и немцы не будут претендовать на территории, которых они лишились в 1945 году.

12 августа 1970 года канцлер Федеративной Республики Германии Вилли Брандт и глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин подписали договор, в котором признали нерушимость послевоенных границ и договорились решать спорные вопросы только мирным путем.

Послевоенная Европа жила в ожидании вторжения советских танков. «Мы испытывали смертельный страх перед Советским Союзом, перед его мощной военной машиной, – вспоминал Майер-Ландрут. – Мы смотрели на СССР, как кролик на удава, и эти чувства наверняка подогревались спецслужбами. А советская сторона испытывала священный трепет перед западными военными технологиями. Разумеется, нет дыма без огня, и основания для таких чувств были. Но имело место сильное преувеличение как с одной, так и с другой стороны».

Московский договор, подписанный Брандтом, помог европейцам расслабиться. И советские руководители несколько успокоились, убедившись, что Федеративная Республика не стремится к военному реваншу. Брандт и его сотрудники изменили ситуацию в центре Европы.

Но признание послевоенных границ в Европе вызвало раздражение у тех немцев, кто видел Германию великой державой и мечтал о возвращении утерянных территорий. Они сочли коленопреклонение Брандта перед памятником евреям, убитым в варшавском гетто, неуместной выходкой.

В 1972 году депутаты от оппозиции попытались вынести канцлеру вотум недоверия в бундестаге. В таком случае новое правительство возглавил бы лидер блока ХДС/ХСС Райнер Барцель. 27 апреля Западная Германия замерла в ожидании итогов голосования. Но вотум недоверия не прошел. В бундестаге не хватило двух голосов, чтобы свалить социал-демократического канцлера. Два депутата от блока ХДС/ХСС не проголосовали за своего лидера Райнера Барцеля!

Считается, что Москва пришла тогда на помощь Брандту. Попросила Министерство госбезопасности ГДР подкупить минимум одного депутата. Маркус Вольф мобилизовал своих людей. Впоследствии выяснилось, что Юлиус Штайнер из Христианско-демократического союза и Лео Вагнер из Христианско-социального союза получили от Вольфа по пятьдесят тысяч западногерманских марок.

Сам генерал Вольф писал, что был уверен в позиции двенадцати депутатов, которые, в свою очередь, влияли на других законодателей. Он не лукавил. Заагентуренные им политики принадлежали к разным партиям. Со временем отправится за решетку руководитель аппарата фракции социал-демократов в бундестаге Карл Винанд, признанный виновным в шпионаже в пользу ГДР. Агентом восточногерманской разведки оказался еще один депутат от Социал-демократической партии Герхард Флеминг.

Маркус Вольф – руководитель службы внешней разведки ГДР. 2 сентября 1998

[ТАСС]

Генерал Вольф сам работал с избранниками народа ФРГ. Одного из депутатов бундестага он тайно пригласил в Советский Союз, на Волгу. Для этой поездки ему изготовили документы на чужое имя. Вилла обкома партии в Волгограде Вольфу не понравилась – плюшевая обивка мебели, помпезные хрустальные люстры. У него были иные эстетические представления. И он понимал, какой антураж способствует вербовочным беседам. Выбрал место на Волге. Организовал рыбалку. Разожгли костер, сварили уху. Устроились в деревянной избе. Икра, пироги, пельмени. Хозяин домика играл на баяне. Так Вольф создал атмосферу, необходимую для беседы с агентом. Западногерманский политик расслабился и оттаял. «Миша Вольф обладал мощной энергетикой, обволакивал, притягивал к себе собеседника, вовлекая его в сферу своего какого-то необъяснимого, но явно приятного воздействия, – вспоминал Георгий Захарович Санников, полковник внешней разведки, работавший в Берлине под дипломатическим прикрытием. – Это был настоящий харизматический лидер. Он любил агентурную работу».

Правительство Брандта опиралось лишь на небольшое большинство в бундестаге, и оно растаяло, поскольку некоторые социал-демократы и свободные демократы не приняли восточные договоры. А от исхода голосования в Бонне многое зависело и в Советском Союзе. Брежнев не раз задавал Громыко вопрос: удастся ли Брандту добиться в бундестаге ратификации Московского договора? Социал-демократам явно не хватало голосов. Заседание бундестага происходило накануне пленума ЦК, обсуждавшего в Москве международные дела, и Брежнев, расспрашивая Громыко о ситуации в Бонне, думал: если немцы отвергнут