Петр Чайковский - Ада Айнбиндер

более двух месяцев. Композитор дирижировал концертами в Кёльне, Франкфурте-на-Майне, Дрездене, Берлине, Женеве, Гамбурге и Лондоне. Выступления Чайковского с оркестром имели большой успех у публики. В Гамбурге композитор вновь встретил Брамса, специально задержавшегося в городе, чтоб послушать репетицию Пятой симфонии, которой Петр Ильич здесь должен был дирижировать: «Брамс на целый лишний день остался, чтобы услышать симфонию, и был очень любезен. После репетиции мы с ним завтракали и порядочно кутили. Он очень симпатичен, и мне нравится его прямота и простота»[723]. Исполнение Пятой симфонии Чайковского было встречено публикой с восторгом. Петр Ильич, который заметно волновался за новое сочинение, уже с чувством облегчения и удовлетворения писал племяннику Владимиру Давыдову:

«С тех пор, как я тебе писал, состоялся гамбургский концерт, и я опять принужден прихвастнуть большим успехом. Пятая симфония была исполнена великолепно, и я снова начал ее любить, – а то у меня составилось было о ней преувеличенно скверное мнение. К сожалению, в России, судя по письмам, продолжают игнорировать меня в столичной прессе и кроме близких людей никто о моих успехах знать ничего не хочет. Зато в здешних газетах ежедневные большие телеграммы со всеми подробностями о том, как идут в Питере оперы Вагнера. Конечно я не Вагнер, но все же желательно, чтобы у нас знали, как немцы приветливо встречают меня»[724].

Наброски музыки балета «Спящая красавица» на журнале «Русский вестник» (1888. Сентябрь)

После концерта в Лондоне, 31 марта/12 апреля Чайковский сел на пароход, на котором планировал добраться до Батуми, чтобы затем навестить Анатолия Ильича в Тифлисе. В дороге композитор продолжал работать, часть музыки «Спящей красавицы» родилась в Средиземном море, что следует из пометы в рукописи: «В Сред[иземном] море (Cambage). Апрель 1889»[725].

На участке от Марселя до Константинополя в течение четырех дней спутником Чайковского на пароходе стал четырнадцатилетний юноша Владимир Склифосовский, сын знаменитого врача Николая Васильевича Склифосовского, и его компаньон, студент Германович. Вместе они во время остановки побывали в Смирне[726], гуляли в Константинополе. Далее их пути расходились – молодые люди должны были пересесть на пароход до Одессы, а Чайковский продолжить свой путь в Батуми. 8/20 апреля Петр Ильич помог своим попутчикам перевезти вещи на их пароход. В тот же день композитор писал брату Модесту:

«Вышли мы из Марселя ровно неделю тому назад. Пароход хорош, еда великолепная. Качка по временам была сильная, а между Сирой и Смирной была настоящая буря, о которой до сих пор не могу вспомнить без ужаса. Говорят, что в этих местах нередко так бывает. И Сира, и Смирна мне очень понравились, но особенно последняя. Вместе со мной ехали двое русских: 14-тилетний мальчик Склифосовский (сын оператора) и состоящий при нем студент Моск[овского] унив[ерситета] Германович, оба прелестные субъекты, с которыми я страшно сдружился. Здесь мы расстаемся; я еду в Батум, а они в Одессу. Вчера мы пришли сюда в 4 часа дня. Весь вечер прогуляли втроем по городу; ночевали на пароходе. Сегодня они переходят на русский пароход. Я буду страшно по ним скучать»[727].

На следующий день после расставания с новыми друзьями Чайковский записал в дневнике: «…возвратившись вчера на пароход и услышав в кают-компании разговоры, я скрылся на верхней палубе и там долго плакал. (Хлеб для собак и мальчик, получивший остатки их); это повлекло к пьянству. <…> Мне и хорошо, и как-то грустно. Жаль не слышать более болтовни Володи, его веселого смеха и фистулы Германовича»[728]. Больше они никогда не встречались – Володя Склифосовский умер в январе 1890 года, его памяти Чайковский посвятил пьесу «Элегическая песня» (соч. 72 № 14).

9/21 апреля корабль, на котором находился Чайковский, вышел из Константинополя. Свои впечатления от города композитор поведал Надежде Филаретовне:

«Вы спрашиваете, милый друг мой, про Константинополь. Нужно в этом городе различать Европейскую часть, называемую Пéра, от турецкой – Стамбула. Последний грязен, отвратительно мощен, переполнен стаями одичалых отвратительных собак; Пéра же есть во всех отношениях прекрасный европейский город, с отличными гостиницами, магазинами, театрами, конными жел[езными] дор[огами] и всякими удобствами. В общем, Константинополь очень интересен, а Босфор с его дворцами, виллами, садами изумительно хорош и живописен. Французский язык понимается в Пéре везде. Из древних памятников наиболее грандиозное впечатление производит Св[ятая] София, но и кроме нее очень много интересного в Константинополе»[729].

12 апреля композитор прибыл в Тифлис. Там уже несколько месяцев проживал Анатолий Ильич, назначенный вице-губернатором города. Петр Ильич продолжил здесь работать над балетом «Спящая красавица». Одновременно он постоянно был в центре внимания музыкальной общественности города. Тифлисское артистическое общество организовало концерт в честь Чайковского, после этого «компания, человек сорок, поехала на фаэтонах в один из загородных садов Ортачали, где оставались до сумерек. За длинным столом, установленным под деревьями, вся эта компания разместилась по своим музыкальным и общественным рангам во главе с Чайковским и Зарудной… Один из главных деятелей юного Артистического общества, инженер путей сообщения, скрипач-дилетнант, кн[язь] Иос[иф] Зах[арович] Андронников “увековечил” “красный угол” обеденного стола своим фотографическим аппаратом»[730]. Когда Чайковский уезжал из Тифлиса, то огромное количество людей пришло его провожать «до “Белого Духана”, что на 6-ой версте от Тифлиса, где кн[язь] И.З. Андронников сделал несколько снимков»[731]. Позже Петру Ильичу на память был подарен альбом-раскладушка со всеми фотографиями, сделанными в те дни.

Из Тифлиса Петр Ильич направился в Москву, где присутствовал на заседании Дирекции РМО, консерваторских экзаменах по контрапункту и свободному сочинению. Оттуда Петр Ильич уехал в Петербург. Здесь он для обсуждения «Спящей красавицы» встретился с Петипа и Всеволожским, который «рисовал костюмы»[732].

20 мая Чайковский наконец вернулся во Фроловское и уже в полную силу занялся балетом, который был завершен в эскизах спустя шесть дней, о чем композитор написал в рукописи «Спящей красавицы»: «Кончил эскизы 26 мая 1889 года вечером в 8 часов. Слава Богу! Всего работал десять дней в октябре, 3 недели в январе и неделю теперь: и так всего около 40 дней»[733].

Так как премьера была уже запланирована на будущий сезон, все силы Чайковский бросил на инструментовку, которую завершил уже в августе: «…после более чем 10-ти недельной работы 20-го числа вожделенный заключительный аккорд последнего действия был, наконец, написан»[734].

Осень у Чайковского была практически вся расписана его дирижерскими выступлениями. В сентябре под управлением автора прошло представление оперы «Евгений Онегин» в Большом театре. Продирижировав двумя концертами в Москве, Петр Ильич отправился в Петербург, где должен был принять участие в торжествах по случаю пятидесятилетия художественно-музыкальной деятельности Антона Рубинштейна. Программа концерта полностью состояла из сочинений юбиляра. Во втором отделении была исполнена духовная опера (оратория) «Вавилонское столпотворение».