Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин

были удалены из Владивостока и заменены вновь призванными на военную службу из глухих российских и сибирских деревень и городов. В этой связи владивостокской социал-демократической группой была выпущена специальная листовка «Итоги Первого мая во Владивостоке», в которой матросы и солдаты критиковались, как не слишком сознательные.

В листовке описывался праздничный митинг на кладбище и разгон его властями: «Вокруг дорогих могил. В два часа пополудни на кладбище, на братской могиле товарищей, убитых палачами 10 января 1906 г., в присутствии 600–700 человек, речью оратора социал-демократ большевика был открыт народный митинг. В этот момент появился представитель полиции и пытался прекратить речь оратора, но он был отстранен рабочими, а прерванная было им речь закончилась при дружных общих аплодисментах присутствовавших. Отсюда, с пением революционных песен, митинг был перенесен на могилу народоволки Л.А. Волькенштейн, убитой при расстреле царскими властями мирной демонстрации во Владивостоке 10 января 1906 г. На этих могилах произносились речи, полные ненависти и гнева к самодержавию, зовущие на борьбу. Участники демонстрации пропели “Вы жертвою пали” и направились к могиле рабочего Шапошникова, умершего от ран при расстреле той же демонстрации. Здесь демонстранты были атакованы нарядом стрелков охотничьей команды во главе с офицером. Молодые, недавно призванные в армию, политически еще не развитые, стрелки, слепо повинуясь своему начальству, разгоняли митинг, значение которого они еще не понимали».

По мере усиления революционной работы обострилась, как всегда, борьба между социал-демократами и эсерами. Чтобы опорочить своих конкурентов, владивостокские социалисты в мае выпустили особую листовку «Чему учат социалисты-революционеры», в которой от души полили грязью своих старых недругов. В ответ эсеры выпустили свою листовку, в которой столь же нелестно отозвались о деятельности эсдеков.

Разумеется, что во Владивостоке особое внимание уделялось пропагандистской и агитационной работе среди матросов Сибирской флотилии. В этом был особый резон. Если на Черном море и на Балтике матросские массы уже продемонстрировали свою революционность и полили кровью знамя восстания, то на Дальнем Востоке пока ничего подобного у революционеров не получилось. Участие матросов в предыдущих владивостокских мятежах не выглядело особо убедительным на фоне восстаний на броненосце «Потемкин», в Севастополе, Кронштадте, Свеаборге и на крейсере «Память Азова». Нужен был эффектный фейерверк с пальбой и обильной кровью, который бы напомнил всей России, что матросы были и остаются запалом будущих социальных потрясений. К тому же дальневосточным революционерам надо было любой ценой доказать и собственному руководству, что и они недаром едят свой хлеб с маслом, а весьма энергично подпаливают ненавистную Российскую империю с ее восточного фасада. В этом плане наиболее перспективными выглядели именно матросы. Одно дело — мятеж в каком-то заштатном батальоне, и совсем иное — мятеж пусть даже на небольшом, но боевом корабле, о котором тут же заговорил бы весь мир.

Определенному успеху революционеров на данном этапе способствовала вопиющая безалаберность владивостокского начальства. Так, доступ в мастерские порта и на территорию, где базировались корабли Сибирской флотилии, был не особо затруднен, благодаря чему, под видом рабочих, в порту удавалось не только работать, но даже жить по нескольку дней и эсерам, и социалистам. В ремонтных же мастерских и в читальном зале, в продолжение трех месяцев, устраивались даже митинги.

Жандармский ротмистр владивостокского охранного отделения Макаров еще в январе 1907 года обратился к командиру 33-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, в котором писал: «В настоящее время революционная пропаганда, исключительно направленная в войска, к сожалению, нужно сказать, делает заметные успехи. Число так называемых сознательных нижних чинов, солидарных с революционерами, достигает значительной цифры… Выяснить участников сей группы крайне трудно и возможно только путем приобретения тайных агентов из среды самих же нижних чинов, чего мне со стороны достигнуть очень трудно, и если удается заполучить кого-либо на базаре или же в трактире, то все они оказываются с большими склонностями к вину и мало пригодными к сей работе, а потому в деле приискания секретных агентов для усиленной борьбы с революционной пропагандой среди нижних чинов мне необходима помощь военного начальства, с просьбой оказать каковую я настоящим письмом и придаю к вам. При чем прошу разрешения тут же указать мой взгляд на это дело и как оно может быть осуществлено: агентами могут быть нижние чины грамотные и малограмотные и знакомые уже с освободительным движением, таким образом, под ту категорию могут подходить те нижние чины, на которых уже падает подозрение в участии их в освободительном движении, или не замеченные просто с либеральными взглядами. Вербовка из них тайных агентов требует особой осторожности и больше конспиративности, а потому все дело соглашения их к сотрудничеству должно быть предоставлено мне; содействие же военного начальства может заключаться только в доставлении мне подходящего материала…»

Наиболее активная деятельность Владивостокской военной организации большевиков началась с прибытием туда в апреле 1907 года профессионального революционера большевика Григория Моисеевича Шамизона, бежавшего из Верхнеудинской военной гауптвахты. Именно Шамизон и возглавил военную организацию большевиков.

Однако долго погулять на воле Шамизону не удалось: уже 11 июня, по докладу бдительного матроса Дятлова, Шамизон был арестован с группой матросов (М. Иванов, М. Морозов и В. Телятьев) на мысе Чуркина во время проведения нелегального собрания. Арест опытнейшего Шамизона привел к практическому свертыванию работы как военной организации большевиков, так и всей их владивостокской группы.

Провал военной организации большевиков объективно поставил существовавшую во Владивостоке эсеровскую военную организацию в более выгодное положение. Любопытно, что среди большевиков долго ходили разговоры, что арест Шамизона не был случайным доносом несознательного матроса, а был специально подстроен конкурентами эсерами-максималистами. Впрочем, предъявить эсерам реальных доказательств их подлого поступка социал-демократы так и не смогли.

Во второй половине 1907 года, после разгона прореволюционной Второй Государственной думы, на всей территории России наступил период активно наведения порядка. Высшая власть наконец-то очнулась от спячки и начала действовать: в целом ряде губерний было введено военное положение, подавляющее большинство революционных организаций были разгромлены, их руководители высланы и преданы суду. По всей стране военно-полевые суды выносили смертные приговоры убийцам и террористам. При этом именно в наиболее отдаленном от центра России Владивостоке настроение в частях местного гарнизона продолжало оставаться неустойчивым. Особенно сильно такое настроение проявлялось во флотских командах и в известном уже по революционным выступлениям минном батальоне, раскассировать который, при всем своем желании, власти не могли, так как для их замены не было кадров необходимой квалификации. Поэтому ограничивались полумерами. Так, из состава команд стоявших в порту военных судов начальством было списано около 500 наиболее политически неблагонадежных матросов в особую экипажную роту, размещенную под караулом в казармах Сибирского флотского экипажа.