Красные листья. Восточный альманах. Выпуск восьмой - Нгуен Динь Тхи

Знайте, мои дорогие, что для важных начальников мы не люди, а так, что-то вроде мячиков для игры. Только игра эта дорого нам обходится. Мы расплачиваемся за нее слезами и болью, а нередко и жизнью. Учитесь же хорошенько, мои дорогие! Тогда вы станете сильными и свергнете тех, кто несет людям зло и войны.

Я здоров, родные мои. Надеюсь, что и вы в добром здравии. Обо мне не беспокойтесь. Пользы от этого никакой. А вам сейчас надо стремиться к определенной цели, прилагать все силы к тому, чтобы осуществились ваши мечты. Я в тюрьме и не могу о вас позаботиться. Вы должны заботиться о себе сами. Вы молоды, а молодость, мои родные, бесценный дар. Не растрачивайте ее понапрасну, чтобы в старости не пришлось каяться. Еще раз прошу вас забыть меня навсегда».

— Брат Аман! — вздыхает Патима, и на глаза ей навертываются слезы.

У Дарсоно глаза тоже влажнеют, но он справляется с собой и продолжает читать:

— «Забудьте меня и думайте только о вашем будущем.

Надеюсь, я не зря учил и воспитывал вас, хотя в жизни самое главное — воспитать самого себя. Пусть сейчас вам это трудно понять, поймете потом, когда станете старше. Поэтому повторяю, вам надо хорошенько учиться.

Я свой долг выполнил до конца. Так, по крайней мере, мне кажется. И потому вполне готов к тому тяжкому испытанию, которое мне предстоит. Я встречу его с радостью. Не думайте, что в тюрьме я чувствую себя несчастным. Нет! Я так же бодр, как всегда. Так что не грустите оттого, что я не возвращаюсь домой. Я не скоро вернусь, но вернусь непременно. Может, это будет лет через десять или двадцать, а может, через шестьдесят или семьдесят. Но я не горюю, и вы не горюйте.

Дорогие мои, на свете много добрых людей. И каждый из них может заменить вам брата или сестру. Братья и сестры бывают не только кровными. Вовсе нет!

Еще прошу вас заботиться о матери. Первые признаки болезни появились у нее в тот год, когда пала Голландская Индия. А тут еще история со мной. Уверен, что вы ее не бросите на произвол судьбы.

Ну, а теперь хочу поговорить с каждым из вас в отдельности.

Ама!

Ты совсем уже взрослая, тебе девятнадцать. Дарсоно будет тебе хорошим мужем. Жаль только, что я не смогу быть у тебя на свадьбе. Не смогу быть твоим вали[85]. Свадьба — великое событие в жизни каждого человека. Буду молиться, чтобы вы с масом Дарсоно были счастливы и чтобы ваше счастье ничем не омрачалось… Так что считай, что я тоже был у тебя на свадьбе…»

Дарсоно прерывает чтение, медленно проводит рукой по глазам, все ниже и ниже склоняет голову и наконец приникает лицом к столу. Патима, Салами и Хасан не сводят с него глаз.

— А почему так долго нет сестрицы Амы? — спрашивает Хасан, легонько касаясь плеча Патимы.

— Она ведь давно ушла, — подхватывает Салами.

В глазах Патимы тревога.

— Ама не сказала, куда идет? — спрашивает она у Салами.

— Матушка велела ей ехать на конечную остановку трамвая за братом Аманом, — тихо отвечает Салами.

— Но ведь сейчас уже ночь. — Патима вздыхает и смотрит на Дарсоно. Тот сидит, не меняя позы.

— И матушки нету, — еще тише произносит Хасан.

— Не пойму, что случилось, — говорит Патима, глядя на Дарсоно. — Куда она могла пойти?

Дарсоно поднимает голову. Глаза у него покраснели от слез. Никто не решается нарушить молчание.

Издалека доносится гудок паровоза, бегущего в депо на станцию Джатинегара, и снова все стихает. Лишь ветер шумит, пробиваясь в дом через плетеную стенку. От ветра колеблется пламя светильника — по стенам мечутся тени.

— Наверно, матушка и сестрица придут завтра, — вслух размышляет Хасан. — И завтра застрелят брата Амана. — Мальчику страшно, он прижимается к Патиме и начинает всхлипывать. — Я боюсь, — шепчет он.

— Чего ты боишься?

— Завтра! Завтра застрелят брата Амана.

Патима вздрагивает, но не произносит ни слова.

— Завтра маса Амана казнят и мы должны выкупить его тело, — словно в бреду говорит Дарсоно и, поднимая голову, продолжает читать:

— «Ама, ты будешь хорошей женой и матерью, а мас Дарсоно — хорошим мужем и отцом. Передай масу Дарсоно, когда вы поженитесь и ты разделишь с ним ложе, что одной доброты в жизни мало, что надо приносить людям пользу.

Пусть господь пошлет вам много детей, и пусть вырастут они настоящими людьми. Мать для детей — это целый мир…»

Дарсоно прерывает чтение и вздыхает.

— А мне братец Аман написал что-нибудь, мас? — спрашивает Хасан.

Дарсоно пробегает глазами письмо и говорит:

— Конечно, написал. Разве мог мас Аман забыть своего брата? Он всем написал — и Име, и Мими, и тебе. Но наберись терпения, я буду читать по порядку.

«Вот и все, дорогая Ама. Итак, я чересчур много тебе написал. Заботься хорошенько о матери, старайся радовать ее, как можешь. А сейчас я хочу поговорить с Имой».

Патима с почтительным видом подходит к Дарсоно.

— «Има, — читает Дарсоно, — ты самая способная в семье! Все мои надежды на тебя. Не растрачивай только понапрасну своих способностей, пусть они послужат тебе для достижения настоящей большой цели. Учись, но и о душе не забывай.

На свете много умных и образованных людей, которые используют свои способности в отвратительных целях. Смотри, Има, не стань такой! Как правило, становятся докторами, магистрами или инженерами дети богатых родителей. Но похвалы достоин лишь тот, кто сам выбился в люди, если нашел свое место в жизни. Женщина наравне с мужчиной должна следовать своим идеалам — высоким и благородным. Так что стремись к этому, сестричка!

Ученое звание не должно быть для тебя целью жизни, знание — лишь средство для достижения цели, оно все равно что нож, автомашина, мотыга — средство, которое помогает осуществить мечту.

Но если ты, девушка из бедной семьи, сможешь когда-нибудь получить ученое звание, это будет поистине замечательно! Ты докажешь тогда, что бедный ничуть не хуже богатого, что богатый отличается от бедного лишь туго набитой мошной.

С замужеством, сестрица, повремени. Рано еще тебе. И не поддавайся любовным соблазнам. Это повредит твоему будущему. Любовь сама к тебе придет в положенный час