Озаренные - Леонид Михайлович Жариков

Поэзия прозы

У каждого писателя приемы работы складываются по-своему, и тут вряд ли можно чему-либо научиться. У Ляшко был свой, индивидуальный метод работы, свои неповторимые черты творческой манеры. Например, он любил писать на клетчатой бумаге, и только на клетчатой. При этом лист разрезался им до размера четвертушки. Николай Николаевич доказывал мне выгоды такого метода: во-первых, веселее писать — быстро растет стопка исписанных листов. Во-вторых, после внесения поправок маленькую страничку легче переписать. Листки удобно носить в кармане — не нужно портфеля. И наконец, во время читательских конференций с таких листков удобнее читать текст перед аудиторией. Писал Ляшко обычной школьной ручкой, листки складывал вниз исписанным, правил и снова откладывал. Так повторялось много раз. Когда произведение было окончено и перепечатано, оборотная сторона листков использовалась для другой вещи.

Таковы были внешние черты его рабочего стиля. Мне же хотелось узнать нечто большее: изучить его изобразительные средства, словом, раскрыть его творческую лабораторию.

Теперь, когда минуло с той поры много лет и пришла пора воспоминаний, я собираю по крупицам свои записи и заметки в записных книжках. Пусть они сами расскажут о Ляшко-художнике. В судьбе человека, который всю жизнь отдал литературному творчеству, это кажется мне самым существенным.

По строю души Ляшко был поэтом. Его рассказы «Орленок», «Железная тишина», «Журка-Журавка», в сущности, стихотворения в прозе. Ляшко во многом был первооткрывателем: он принес в индустриальную тему поэзию, раскрыл красоту труда.

В его творчестве я открыл для себя три характерные особенности: песенность, кандальный звон и чувство лебединого полета. Песней звучал призыв к борьбе, печальный звон кандалов напоминал, что только с оружием в руках можно сбросить гнет частной собственности. Лебединым полетом парила мечта о свободе.

С такого общего взгляда на творчество Н. Ляшко начал я самостоятельные поиски. Для себя я так и называл их — уроки Ляшко. Немало радости принесла мне эта уединенная работа, открывавшая секреты мастерства большого художника. Порой мне казалось, что это он сам рассказывал о себе.

Для начала я выбрал рассказ о гордой орлице и ее птенце. Не знаю почему, но мне нравилось думать о себе самом как о птенце, которого Николай Николаевич учил летать. Правда, рассказ «Орленок» имел другой философский подтекст — мечту о свободе.

Сама история рассказа трогала до глубины души: он был написан в тюрьме. Под рассказом стояла дата: 1914 год. Именно в том году царские жандармы упекли юношу Ляшко-Лященко в Пятигорскую крепость за политическую неблагонадежность.

Невольно рисовалась печальная картина. У тюремного окна, перечеркнутого ржавой решеткой, стоит в задумчивости молодой рабочий. Он смотрит туда, где бурым горбом вздымается крыша соседнего корпуса тюрьмы. И поверх крыши вдали синеют горы, манящие к себе простором и свободой.

В тюрьме нет бумаги. И надо вышагивать в каменном каземате от окна к двери и обратно, перебирать в памяти слова, бережно складывать их в строки, которые потом, если выйдешь на волю, могут обернуться страницами.

Желанная, но такая далекая и недостижимая свобода рисуется узнику в образе орлицы и ее птенца.

«Дальние горы редели в вечернем свете и опоясывались зыбкой синей мглой. Голодный орленок с гнезда озирал их и в нетерпении переступал с ноги на ногу. Орленок ждал мать. И вот орлица вымчалась из-за горы, обдала орленка шумом крыльев, положила перед ним принесенную добычу, но не дала терзать, оттеснила в сторону, толкнула его из гнезда в пропасть, а сама нырнула за ним.

Ночью случилась вьюга. Застигнутый ею, гонимый ветром, орленок отстал от матери, забился в расщелину, и его замело снегом. Утром человек и собака стали преследовать орленка. Палка пробила снег и больно ударила его по крылу. Он стиснул когтями палку, с клекотом вынырнул из-под снега. Собака, захлебываясь лаем, то наскакивала на орленка, то с визгом шарахалась от него. Человек криками подбадривал собаку, науськивая ее на раненого птенца. Орленок рванулся вперед, но боль заставила припасть к снегу. С оцарапанного о камень подкрылья закапала кровь. Орленок, вытянув шею, хищно смотрел на врагов, готовый к схватке...»

По слову, по строчке складывался рассказ. Не о себе ли слагает узник эти строки? Не своих ли товарищей по борьбе олицетворяет в образе отважного орленка?

«Вдруг орленок обрадованно вскинул голову к небу: над лесом грянул крик матери. Вот она, вот!» И читателю хочется вместе с автором с облегчением воскликнуть: «Вот она, свобода!»

«Орленок запрыгал и заклекотал. Собака с визгом кинулась прочь. Человек, закрывая руками голову, бросился под дерево. Орлица вихрем промчалась и села возле орленка... Он вскочил ей на спину, запустил когти в перья и пригнул голову. Орлица подпрыгнула, взметнула крылами снежную радужную пыль, взвилась и будто растаяла в лучах солнца».

В этом маленьком рассказе, в этой маленькой, размером в три странички, поэме в прозе — весь Ляшко с его романтичностью и лирикой, с его любовью к свободе, с бережным, любовным отношением к слову.

Хочется привести трогательную деталь из личной биографии Николая Николаевича Ляшко того периода. Он прислал из тюрьмы поздравительную открытку И. И. Белоусову, жившему в Москве на Соколиной горе, в доме № 22. Почтовая открытка изображала копию картины А. Степанова «Напали». В ужасе скачет в заснеженном поле лошадь, запряженная в розвальни. Застигнутый бедой крестьянин кнутом отбивается от стаи волков, но по всему видно — не отбиться ему от хищников, не спастись... На обороте открытки — адрес, почтовая марка с изображением Николая II. Жирный почтовый штемпель заляпал лицо царя, вычеркнул его из истории. Открытка, точно прокламация, символизировала горькую обстановку царской неволи: жандармы-волки хищно преследовали будущего писателя.

Открытка, явно перекликавшаяся с рассказом «Орленок», возможно, была написана в один и тот же день, в той тюремной камере, где родился рассказ.

Для себя я понял тогда, что в художественном произведении главным является мысль, и если мысли нет, то нет и произведения. Глубинный подтекст, и только он, переданный через картины и образы, делает произведение художественным. Такое открытие для меня, молодого писателя, было очень важно.

Существует в литературе такой прием, когда о страшных событиях рассказывается подчеркнуто просто. В такой манере идет повествование о кандалах в одном из замечательных рассказов Н. Ляшко, который так и называется — «Рассказ о кандалах».

«Алексея Аниканова заковали в старые, до блеска отшлифованные на чьих-то ногах кандалы» — так начинается рассказ. Алексей, освободившись из тюрьмы, присылает свои кандалы отцу и друзьям по борьбе. Пришла посылка, и никто не знает,