Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911

Хуже всякого слепого тот, кто не хочет видеть демократии и ее сил.

Центр тяжести перводумской эпохи заключался, конечно, не в думских выступлениях. Он заключался во внедумской борьбе классов, борьбе помещиков-крепостников и их монархии с народной массой, рабочими и крестьянами. Революционное движение масс именно в это время снова стало подниматься: и стачки вообще, и политические стачки, и крестьянские волнения, и военные бунты грозно поднялись весной и летом 1906 г. Вот почему, господа кадетские историки, «сферы» колебались: борьба течений внутри царской шайки шла из-за того, можно ли сразу совершить государственный переворот при данной силе революции или надо еще выждать, еще поводить за нос буржуазию.

Помещиков (Романова, Столыпина и Ко) первая Дума вполне убедила в том, что мира у них с крестьянской массой и рабочими быть не может. И это их убеждение соответствовало объективной действительности. Оставалось решить второстепенный вопрос: когда и как, сразу или постепенно изменить избирательный закон. Буржуазия колебалась, но все ее поведение – даже кадетской буржуазии – показывало, что она во сто раз больше боится революции, чем реакции. Поэтому помещики и соблаговоляли привлекать вождей буржуазии (Муромцева, Гейдена, Гучкова и Ко) к совещаниям, нельзя ли вместе составить министерство. И буржуазия вся, вплоть до кадетов, шла советоваться с царем, с погромщиками, с вождями черной сотни о средствах борьбы с революцией, – но буржуазия с конца 1905 года никогда ни одной своей партии не послала на совещание с вождями революции о том, как свергнуть самодержавие и монархию.

Вот основной урок «столыпинского» периода русской истории. Царизм привлекал буржуазию на совещания, когда революция еще казалась силой – и постепенно отбрасывал прочь, пинком солдатского сапога, всех вождей буржуазии, сначала Муромцева и Милюкова, потом Гейдена и Львова, наконец, Гучкова, когда революция переставала оказывать давление снизу. Различие между Милюковыми, Львовыми и Гучковыми совершенно несущественно – вопрос очереди, в которой эти вожди буржуазии подставляли свои щеки под… «поцелуи» Романова – Пуришкевича – Столыпина и получали таковые… «поцелуи».

Столыпин сошел со сцены как раз тогда, когда черносотенная монархия взяла все, что можно было в ее пользу взять от контрреволюционных настроений всей русской буржуазии. Теперь эта буржуазия, отвергнутая, оплеванная, загадившая сама себя отречением от демократии, от борьбы масс, от революции, стоит в растерянности и недоумении, видя симптомы нарастания новой революции. Столыпин дал русскому народу хороший урок: идти к свободе через свержение царской монархии, под руководством пролетариата, или – идти в рабство к Пуришкевичам, Марковым, Толмачевым, под идейным и политическим руководством Милюковых и Гучковых.

«Социал-Демократ» № 24, 18 (31) октября 1911 г.

Печатается по тексту газеты «Социал-Демократ»

О новой фракции примиренцев или добродетельных

«Информационный Бюллетень» Заграничной технической комиссии{134} (№ 1 от 11 августа 1911 г.) и вышедший почти одновременно, тоже в Париже, листок «Ко всем членам РСДРП», подписанный «Группа большевиков-партийцев», представляют из себя одинаковые по содержанию выступления против «официального большевизма» или, по другому выражению, против «большевиков-ленинцев». Выступления эти очень сердитые, – в них больше сердитых восклицаний и декламации, чем содержания, – но тем не менее на них следует остановиться, ибо затрагиваются здесь важнейшие вопросы нашей партии. И мне тем естественнее будет взяться за оценку новой фракции, что я, во-1-х, писал как раз по тем же самым вопросам и как раз от имени всех большевиков ровно 11/2 года тому назад (см. «Дискуссионный Листок» № 2)[34], а во-2-х, я вполне сознаю свою ответственность за «официальный большевизм». Что касается до выражения «ленинцы», то оно просто есть неудачное покушение на колкость – дескать, только о сторонниках одного лица идет здесь речь! – на деле все прекрасно знают, что вопрос отнюдь не идет о разделяющих мои лично взгляды на те или иные стороны большевизма.

Авторы листка, подписываясь «партийные большевики», называют себя еще «нефракционными большевиками», оговариваясь, что их «здесь» (т. е. в Париже) «довольно неудачно» называют примиренцами. На деле именно такое название, установившееся уже более чем 11/4 года тому назад и не только в Париже, не только за границей, но и в России, является единственно правильно передающим политическую сущность новой фракции, как убедится читатель из дальнейшего изложения.

Примиренчество есть сумма настроений, стремлений, взглядов, связанных неразрывно с самой сутью исторической задачи, поставленной перед РСДРП в эпоху контрреволюции 1908–1911 гг. Поэтому целый ряд с.-д. в этот период «впадал» в примиренчество, исходя из самых различных посылок. Последовательнее всех выразил примиренчество Троцкий, который едва ли не один пытался подвести теоретический фундамент под это направление. Фундамент это такой: фракции и фракционность были борьбой интеллигенции «за влияние на незрелый пролетариат». Пролетариат зреет, и фракционность сама собой гибнет. Не изменение в отношениях между классами, не эволюция коренных идей двух главных фракций лежит в основе процесса слияния фракций, а дело зависит от соблюдения или несоблюдения соглашений между всеми «интеллигентскими» фракциями. Троцкий упорно и проповедует – уже давно, колеблясь при этом то больше в сторону большевиков, то больше в сторону меньшевиков – такое соглашение (или компромисс) между всеми и всяческими фракциями.

Обратный взгляд (см. №№ 2 и 3 «Дискуссионного Листка»[35]) состоит в том, что фракции порождены отношением между классами в русской революции. Большевики и меньшевики только формулировали ответы на вопросы, поставленные перед пролетариатом объективной действительностью 1905–1907 годов. Поэтому лишь внутренняя эволюция этих фракций, «сильных» фракций, сильных глубиной своих корней, сильных соответствием их идей с известными сторонами объективной действительности, – исключительно внутренняя эволюция именно этих фракций способна обеспечить реальное слияние фракций, т. е. создание действительно вполне единой партии пролетарского, марксистского, социализма в России. Отсюда практический вывод: только сближение на работе этих двух сильных фракций и только в меру их очищения от несоциал-демократических течений ликвидаторства и отзовизма есть политика действительно партийная, действительно осуществляющая единство – путем нелегким, негладким, далеко не моментально, но реально, в отличие от тьмы шарлатанских посулов насчет легкого, гладкого, моментального слияния «всех» фракций.