Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

На втором письме стоило бы остановиться чуть подробней. Подписанты возмущались тем, что подняли голову ревизионисты. По их мнению, исчез из повестки дня вопрос революционных русских традиций, а повсюду шла открытая проповедь формализма и нигилизма. Как пример реалисты привели редакционное предисловие к статье профессора А. Гончарова о юбилейной выставке Московской организации Союза художников (МОСХ) в Манеже, появившееся в приложении к газете «Известия» – в «Неделе». Художники заявили, что им осталась непонятной политическая платформа «Недели» и «Известий».

И вновь со всем этим разбираться обязали Суслова. Но у него на носу был юбилей. В честь 60‐летия Кремль присвоил ему звание Героя Социалистического Труда. По указанию Хрущёва на одной из государственных дач был организован банкет. Приглашённый на него молодой зять Суслова Леонид Сумароков вспоминал, как в разгар празднества Хрущёв то ли в шутку, то ли всерьёз заметил юбиляру: «Говорят, Михаил Андреевич, вы хотите меня сместить?» И что после этого Суслов должен был почувствовать?

Материалы М.А. Суслова к беседе с главным редактором журнала «Новый мир» А.Т. Твардовским. 1965 г. [РГАНИ]

Юбилей Суслова совпал с очередным пленумом ЦК. На нём Хрущёв инициировал очередную перестройку партийного руководства народным хозяйством и одновременно ряд кадровых изменений. Во-первых, он предложил поставить во главе задуманной им Идеологической комиссии при ЦК не Суслова, а Ильичёва. Суслову как бы посылался сигнал, что его время истекало. Во-вторых, Хрущёв решил окончательно отодвинуть в сторону Игнатова. И как он подал ему новость о понижении статуса?

«Я беседовал с тов. Игнатовым, в его настроении немножко заметна кислинка, но я думаю, что он, как старый деятель и партийный человек, понимает, что это правильно. Он, видимо, не хочет смириться с тем, что надо переходить в число людей, которым за шестьдесят. Можно понять его. Но шестидесятилетие мы Вам, тов. Игнатов, уже отпраздновали, сообщение об этом было опубликовано. Не преувеличивайте свои силы и возможности, у каждого человека они всё-таки ограничены. Это закон природы, ничего не сделаешь»[252].

Поскольку только что отпраздновали и 60‐летие Суслова, Хрущёв, выходит, и ему послал сигнал, что пора готовиться к отставке. Многим бросилось в глаза и то, что Хрущёв на Ноябрьском пленуме сделал секретарями ЦК руководителей двух подчинявшихся Суслову отделов ЦК – Бориса Пономарёва и Юрия Андропова. Вождь снова как бы намекал, что появился выбор из претендентов на замену Суслова.

Следующий разбор полётов с участием Хрущёва состоялся 29 ноября. На нём Хрущёв рассмотрел поступившее в ЦК письмо художников. Он завёлся с полуоборота. Также как и подписанты, он считал недопустимым поддержке формализма. Публикацию в газете «Неделя» Хрущёв назвал ошибкой. И за это крепко обрушился не только на Аджубея, но и на Суслова, хотя печать и живопись курировал все тот же Ильичёв.

Чтобы как-то умиротворить разбушевавшегося Хрущёва, возникла идея свозить его в Манеж на юбилейную выставку МОСХ и показать ему только реалистическую живопись.

Но тут Суслову донесли: только что в Москве в Доме учителя на Большой Коммунистической улице состоялся показ работ молодых художников из студии «Новая реальность» Элия Белютина, и он больше смахивал на демонстрацию абстракционизма, о чём уже успела раструбить на весь мир газета итальянских коммунистов «Унита».

Леонид Ильичёв с писателем Леонидом Леоновым на приеме по случаю окончания II съезда писателей РСФСР. [РИА «Новости»]

Выяснением всех деталей занялся заведующий отделом культуры ЦК Поликарпов. Всё оказалось так, как описала «Унита». Но запрещать экспозицию уже было поздно. Она провисела в Доме учителя то ли сутки, то ли двое.

И тогда у Суслова родился очень коварный план. А почему бы этот абстракционизм не показать самому Хрущёву? Пусть полюбуется и вздрогнет, а всю вину можно будет возложить на Ильичёва, который, как все знали, сам коллекционировал живопись, а его сын подвизался у этих абстракционистов.

Посещение Хрущёвым Манежа было запланировано на 1 декабря. С учениками Белютина Поликарпов по поручению Суслова сыграл втёмную. Он 30 ноября сделал ход конём: предложил Белютину за оставшуюся ночь в специально отведённом в Манеже зальчике на втором этаже смонтировать из работ студийцев небольшую экспозицию.

Никто подвоха не почувствовал. Поскольку наутро ожидали советское руководство чуть ли не в полном составе, уже ночью в Манеж приезжали и осматривали первый этаж с работами реалистов министр Фурцева, Аджубей и другие начальники. И никто не догадался подняться на второй этаж.

Утром 1 декабря Хрущёв, как рассказывали люди из его окружения, засомневался, стоило ли ему ехать в Манеж. Суслов убедил вождя, что менять планы уже поздно. На первом этаже Манежа Хрущёв долго не задержался. Его почти всё устроило. Но дирижировавший процессом Суслов потащил вождя наверх – к картинам студии «Новая реальность». И тут настроение вождя резко испортилось. Увиденное там он воспринял как сплошные уродства и извращения. «Я лично, – вспоминал один из участников выставки – Леонид Рабичев, – стоял рядом с Сусловым и Ильичёвым. Члены правительства с возбуждёнными и злыми лицами, один бледнея, другой краснея, хором кричали: «Арестовать их! Уничтожить! Расстрелять!» Рядом со мной Суслов с понятыми кулачками кричал: «Задушить их!»[253]

Летом 2021 года автор этой книги встречался с другим участником выставки в Манеже – Борисом Жутовским, на глазах которого происходило это импровизированное обсуждение, и спросил: действительно ли Суслов поднимал кулаки и кричал. Художник, не скрывавший своей ненависти к Суслову, дал понять, что Рабичев в своих мемуарах сильно сгустил краски. Правда состояла в том, что Суслов действительно всё время находился рядом с Хрущёвым и умело подбрасывал поленья в разгоравшийся костёр. Об этом впоследствии рассказывал бессменный руководитель студии «Новая реальность» Элий Белютин.

По словам художника, Суслов сознательно шёл на раскручивание скандала и, когда Хрущёв уже вроде отвязался от него и собрался перейти к картинам других авторов, начал сам допрашивать мастера. Читаем мемуары Белютина:

«– Вы не могли бы продолжить объяснения? – его (Суслова. – В.О.) голос был мягок и хрипловат.

– Пожалуйста, – сказал я, глядя в его умные холодные глаза, загоревшиеся, как у прирождённого игрока. – Наша группа считает, что эмоциональная приподнятость цветового решения картины усиливает образ и тем самым создаёт возможность для более активного воздействия искусства на зрителя.

– Ну а как насчёт правдивости изображения? – спросил Суслов.

– А разве исторические картины Сурикова, полные неточностей, образно не правдивы? – возразил я.

Возникла дискуссия, где недостаточные знания ставили Суслова в слишком неудачное положение ученика, и он круто повернулся.

– А что это изображает? – спросил он, указывая на жутковатый пейзаж Вольска Виктора