Собственный Его Императорского Величества Конвой. История частей непосредственной охраны российских государей от основания при Александре I до расформирования после отречения Николая II. 1811— 1917 - Николай Васильевич Галушкин

о своих раненых, была проста, добра и скромна Великая Княгиня Ольга Александровна!

25 февраля. Первые вести о беспорядках, начавшихся в Петрограде, были получены на дворцовом телеграфе 24 февраля около 22 часов (контора телеграфа помещалась в самом дворце). Сведения эти были кратки и неясны. Первоначально им никто не придавал особого значения. Жизнь во дворце продолжала течь нормально.

26 февраля. В течение дня стали получаться уже более определенные и тревожные сведения о том, что беспорядки в столице Империи расширяются и что уличные демонстрации начинают принимать характер открытого бунта…

Командир полусотни Л.-Гв. 5-й Сводной сотни хорунжий А. Рогожин и командир роты Сводного Пехотного полка капитан В. Богенский, бывший со своей ротой также в охране Киевского Императорского дворца, усилили караулы от Конвоя и Сводного полка, доведя их до половины состава всех своих людей. Во дворец был перенесен запас всех имевшихся при полусотне патронов.

Государыня Императрица Мария Федоровна по-прежнему совершала свои ежедневные прогулки в большом парке дворца, выходившем на Днепр, и поездки в автомобиле по городу, продолжая посещать военные госпитали. Прекратились лишь, в связи с событиями в Петрограде, загородные выезды Ее Величества, которые Государыня особенно любила. Подробности развивающегося в столице бунта мало кому были известны. Из местных газет их нельзя было узнать, ибо они выходили с большими пробелами в текстах.

27 февраля. С утра стали поступать вести одна хуже другой, а к вечеру были получены сведения, что весь Петроград охвачен бунтом! Дворцовый телеграф перестал работать, и связь с Петроградом была прервана. В связи с этим во дворце, хотя внешне были все спокойны, общее тревожное настроение заметно увеличилось. Хорунжий Рогожин, разъясняя обстановку казакам и делясь с ними имеющимися у него сведениями о положении в Петрограде, напомнил им о том, что они должны быть особенно бдительными, твердыми и стойкими в исполнении общего долга – охраны священной Особы Августейшей матери Государя Императора. В ответ на это казаки полусотни просили своего командира быть за них спокойным, так как «мы хорошо помним присягу!». И действительно, во все последующие дни казаки Конвоя к своей службе относились с исключительным вниманием, проявляя выдержку и полное спокойствие.

28 февраля. От бывших в городе чинов охраны дворца стало известным, что на улицах города прежние небольшие собрания случайных людей и собираемые ими летучие митинги превратились в громадные толпы народа, запрудившие все улицы и почти прекратившие всякое на них движение. В городе чувствовалась полная растерянность военных и гражданских властей.

1 марта. Во дворце особо тревожное положение. В городе начались массовые демонстрации. Хорунжий Рогожин приказал взводу, остававшемуся в казармах, каждую минуту быть готовым к вызову.

Толпы народа с красными флагами и оркестрами военной музыки непрерывным потоком двигались по Александровской улице мимо дворца. Пение революционных песен и звуки «Марсельезы» совершенно ясно были слышны внутри дворца, а бесконечные крики «ура», временами переходившие в рев, создавали впечатление, что толпа ринулась на дворец.

Государыня Императрица Мария Федоровна ни на минуту не теряла присутствие духа. Совершенно спокойное отношение Ее Величества к происходившим демонстрациям ободряюще действовало на всех ее окружающих. Беседуя с офицерами, Государыня Императрица изволила заявить, что, если бы толпа попыталась проникнуть во дворец, она не допустит кровопролития и выйдет к ней сама… Однако во время даже самых бурных демонстраций не было сделано попытки проникнуть не только во дворец, но и на задний его двор, непосредственно выходивший на улицу с воротами, остававшимися все время открытыми.

2 марта. Распространился слух об образовании в городе новой власти – «революционной»! Она именовалась «Исполнительный комитет совета общественных организаций». Центром этой новой власти была Киевская городская дума. В сущности, не было никакой власти!

От Командующего войсками Киевского военного округа генерала Ходоровича и коменданта города генерала Медера не было никаких указаний и информации обо всем, что происходило в городе. Однако наружная охрана дворца, назначаемая комендантом города от частей гарнизона, продолжала нести свою службу.

Местные газеты, вышедшие в этот день, появились с не сдерживаемыми уже цензурой описаниями всех подробностей петроградских событий. Газеты сообщали о восстании запасных батальонов, об образовании Временного Комитета Государственной Думы и были полны всевозможными «революционными воззваниями» и призывами к армии и народу.

В этих же газетах особо крупным шрифтом был помещен созданный в Петрограде фантастический миф о том, что «Собственный Его Величества Конвой в полном своем составе прибыл в Государственную Думу».

Офицеры и казаки Л.-Гв. 5-й Сводной сотни, находившиеся в Киеве при Государыне Императрице Марии Федоровне, возмущенные этой наглой ложью и клеветой на родную Часть, знали о том, что в Петрограде не было ни одной сотни Конвоя и что там была только лишь нестроевая команда и команда их сотни, обслуживающая ими же оставленных в Петрограде лошадей.

И в самом дворце в это явно провокационное сообщение никто вообще не верил, но оно все же тяжело переживалось казаками и в особенности офицерами Конвоя. Об этом стало известно Государыне Императрице, и она поручила обер-гофмейстеру князю Шервашидзе успокоить офицеров.

В комнату, где помещались офицеры Конвоя, пришел князь и сообщил им: «Ее Величество поручила мне передать вам, что Она ни на секунду не сомневается в лживости газетного сообщения, цель которого ясна!»

Такое особо исключительное внимание самой Государыни Императрицы глубоко тронуло не только офицеров Конвоя, но и всех находившихся во дворце. Офицеры Конвоя просили князя Шервашидзе донести Ее Величеству об их верноподданнической преданности и немедленно же поставили в известность казаков, как Государыня отнеслась к той лжи, которая была помещена в газетах.

3 марта. Из города донеслись страшные слухи, поразившие всех своим ужасом! Передавалось о том, что якобы Государь Император отрекся от Престола… При этой кошмарной вести доносившиеся звуки музыки и крики непрекращавшихся демонстраций обезумевшего народа воспринимались с невыносимою болью в сердце. Последовало распоряжение о решении Государыни Императрицы немедленно же выехать в Могилев на встречу с Государем Императором. От Конвоя Государыню сопровождали хорунжий Ногаец, один урядник, два казака и камер-казак Ее Величества урядник Ящик.

5 марта. Во время отсутствия Государыни во дворец явилась комиссия от городского революционного комитета. Комиссия эта имела «особо важное задание», как торжественно заявили ее члены, заключавшееся в том, что комиссия должна была «обнаружить во дворце беспроволочный телеграф», по которому якобы… «Государыня сносилась с немцами»!.. При этих глупых поисках один из «милиционеров» (охранявших членов комиссии), особо рьяно предававшийся поискам, свалился с чердачной балки и основательно расшибся, что и послужило концом исполнения этой комиссией своей «особо важной» задачи.

О том, что дикая мысль