Нестор Махно - Воспоминания

Сюда же к воротам леса начали сбегаться из села крестьяне и крестьянки. Одни доносили нам о том, какие силы угнетателей вступили в село; другие просто не хотели видеть этих угнетателей за обысками и расправой над крестьянами: они покидали свои дворы и уходили в лес с надеждой, что скоро возвратятся обратно в село.

Мы теперь уже знали, что войск в селе всего около батальона австрийцев, затем отряд человек в 80-100 из помещиков, немцев-колонистов и кулаков да гетманской официальной варты около ста человек. Сила далеко не равная нашим силам, и это нас угнетало. Я лично внешне не хотел с этим соглашаться и послал в село двух разведчиков, опытных, старой службы солдат-пограничников: Василия Шкабарню и еще одного, фамилии которого не помню. Посланы они были с наказом точно выяснить количество неприятеля по роду оружия и место его расположения. Одновременно я послал записку товарищу Щусю, чтобы он с людьми прибыл к воротам. Через два с лишним часа разведчики возвратились с донесением, приблизительно совпадавшим с показаниями крестьян.

Товарищ Щусь отказался прибыть к воротам и приглашал меня со всеми бойцами прийти к его блиндажу, где до вечера просидим вместе, а с наступлением ночи разъедемся куда-нибудь.

Этот ответ Щуся меня чуть с ума не свел. Тем не менее я нашел в себе волю сдержать гнев и послал вторично и разведку в село, и записку Щусю. Содержание записки было таково: «Товарищ Щусь, не будьте малодушным мальчиком. Человеку, приобщившемуся к идее революционного восстания, занявшему серьезное и ответственное место в его передовых рядах, это не подобает. Это может вызвать во многих не только из нас, но и в рядах Вашего отряда недоверие к Вам как к отважному борцу и руководителю. Поэтому я, Вам не льстя, говорю прямо и требовательно: сейчас же прибыть со всеми оставшимися при Вас бойцами к воротам. Здесь будет виднее, что нужно предпринять для выхода из создавшегося положения.

Ваш Нестор».

На сей раз товарищ Щусь прибыл к воротам. Вскорости вернулась и вторая наша разведка, которая принесла сведения о численности неприятеля – те же, что и крестьяне, и первая разведка. Но о месте его расположения сведения теперь были более точные. Противник расположился на церковной площади, а его штаб во дворе Совета.

– Носятся слухи, – донесли мне разведчики, – что неприятель ожидает подкрепления из села Покровского (14 верст от Дибривок).

– Ага, – говорил я тогда своим друзьям, – противник думает окружить лес и уничтожить нас в нем.

Когда мы говорили между собою на эту тему, возле нас находилось много крестьян, некоторые со своими семьями. Чувствуя, что большинство из них заражаются моим настроением, притом настолько сильно, что вмешиваются в разговор вооруженных повстанцев, излагают свои соображения и т. д., я предложил всем своим близким и Щусю, и Петренко сделать партизанский налет на противника сейчас же, не дожидаясь, пока он начнет свое наступление на лес.

Командиры раздвоились в своих мнениях об этом моем предложении. Товарищ же Щусь решительно высказался против, считая мое предложение чуть ли не безумием.

Я, помню, ответил ему, что и я лично считаю свое предложение безумием, но безумием нужным и выполнимым для революционеров. И, не ожидая на это ответа товарища Щуся, я тут же обратился ко всем вооруженным бойцам и присутствующим возле нас крестьянам с речью, в которой без всяких ораторских красот, просто, как всегда мне приходилось выступать перед крестьянской массой, я подчеркнул, что некоторые из товарищей колеблются совершить налет на наших убийц. Я же лично считаю, что они не поняли всю ту глубину моего предложения, которая лишь со стороны и лишь позже может быть понята. Я считаю, что для меня, полного сил и энергии для борьбы с палачами революции, для меня при сложившихся условиях лучше умереть в неравной, но решительной схватке с этими палачами на глазах терзаемого ими трудового народа и этой своей смертью показать народу, как крестьянские революционные сыны умирают за свою и его, трудового народа, свободу, чем сидеть в лесу и ожидать, пока придут буржуазные сынки и наемные убийцы и уничтожат нас.

С главными положениями речи согласились и многие крестьяне, убежавшие из села в лес и группировавшиеся возле нас. Вооруженным одиночкам повстанцам и товарищу Щусю ничего не оставалось больше делать, как только или сейчас же подкрепить чем-либо новым свое несогласие и уйти от нас, или же целиком принять мое предложение, принятое почти всеми, и активно принять участие в обсуждении технических сторон дела.

Щусь был искренним и прямым борцом за народ. Он не мог отойти от нас. И он в конце концов согласился на налет.

Тогда все присутствующие вооруженные и невооруженные крестьяне заявили мне: «Мы с вами, товарищ Махно!»

И вот здесь-то, на полянке Дибривского леса, я впервые от всех присутствующих крестьян услыхал:

– Отныне ты наш украинский Батько, и мы умрем вместе с тобою. Веди нас в село против врага!

Нужно было быть революционером анархической ориентации, чтобы не увлечься и не пасть перед тем, чем тебя по наивности, но с открытой душою, честно и с глубокой верой масса тружеников награждала. Кажется, я таковым был. Кажется, все мои действия подтверждают это…

Мы, инициаторы и организаторы, быстро обменялись мыслями о том, кто из нас, с какими силами и с какой стороны села пойдет на этот «безумный» по своей отваге налет. И я тут же дал товарищу Щусю с несколькими бойцами при одном пулемете «максим» распоряжение, согласно которому он должен был выполнить задачи обходного характера и быть в указанном месте как раз в то время, когда я, Каретник, Марченко и Лютый со всеми остальными бойцами атакуем наших врагов.

Глава VIII

Дибривский бой. Роль дибривских крестьян в нем. Последствия этого боя

Итак, налет на вступившие в село контрреволюционные войска мы сделаем теми силами, которые были выбраны Каретником, Марченко и Лютым из всего нашего объединенного отряда. А Щусь частью отряда окажет нам помощь с совершенно неподозреваемой неприятелем стороны, и налет закончится с полным успехом. Так представлял я себе его результаты, не скрывая этого перед всеми бойцами в последнюю минуту раздела их на две группы и прощания друг с другом.

Товарищ Каретник был угрюм, но определенно соглашался с этим тоже. И наконец товарищ Щусь, уходя от нас, сказал мне:

– А дело наше все-таки будет выиграно! Я вижу это по настроению товарищей повстанцев.

– Ваше мнение, товарищ Щусь, меня очень радует, – ответил я ему, и мы разошлись: товарищ Щусь в одном направлении, а я с главными силами в другом. В группе, шедшей со мною, было два пулемета «люйса». Это для уличного боя тоже было хорошо.