Петр Чайковский - Ада Айнбиндер

утвердился в своем намерении строить дирижерскую карьеру. Уже 14 ноября композитор продирижировал в Москве концертом из собственных сочинений, в программе которого была премьера – Сюита № 4 «Моцартиана». На следующий день состоялся еще один концерт в Москве с той же программой. Чайковский писал Модесту Ильичу:

«В то утро, когда я тебе писал (15 ноября), я чувствовал себя отвратительно и думал, что придется отказаться от концерта. Однако, пересилив себя, пошел; там у меня перед выходом сделалась истерика, после коей я все-таки вышел на эстраду и чувствовал, что на этот раз дирижировал лучше, чем когда-либо. Подобного восторга и триумфа я еще никогда не имел»[680].

12 декабря «Моцартиана» впервые прозвучала в Петербурге под управлением автора.

Через три дня Петр Ильич уже мчался в Европу – осуществилась его давнишняя мечта о зарубежных дирижерских гастролях.

Дела денежные

Во время гастролей пришла новость из России – вышло распоряжение Министерства Императорского двора о назначении Петру Ильичу пенсии:

«Кабинету Его Величества.

Государь Император Высочайше изволил повелеть: композитору Петру Ильичу Чайковскому, во внимание к его выдающимся заслугам на пользу музыкального дела в России, производить из Кабинета Его Величества пенсию по три тысячи рублей в год.

Высочайшую волю сию объявляю Кабинету Его Величества к исполнению.

Министр Императорского Двора Гр. Воронцов-Дашков.

Испрашивается разрешение Вашего Превосходительства назначенную из Кабинета, по Высочайшему повелению 31 декабря 1887, композитору Петру Ильичу Чайковскому пенсию по 3000 р. в год, для отпуска с 1 января 1888 г. включить в смету расходов текущ[его]года.

Помощник управляющего Кабинетом [Подпись]»[681].

Таким образом, Чайковский стал первым русским композитором, получившим содержание от государства. За шесть лет до этого произошел случай, когда Петр Ильич сам обратился к государю за денежной помощью через обер-прокурора Священного синода Константина Петровича Победоносцева. Композитор просил его ходатайствовать перед императором о выделении ему из «казенных сумм» три тысячи серебром, которую обязывался погасить из поспектакльных авторских отчислений[682]. Победоносцев, в свою очередь, обратился к Александру III, написав ему:

«Зная его [П. И. Чайковского] лично, могу засвидетельствовать, что денежное его затруднение происходит не от беспорядка в жизни. Он не игрок и не мот, и не мастер наживать деньги. Он ведет жизнь вполне скромную и порядочную. Кажется мне, что Высочайшая милость в настоящем случае уместна»[683].

В результате государь пожаловал композитору необходимую сумму безвозмездно. Причем на обороте телеграммы Победоносцева с сообщением о том, что деньги у него, и вопросом, куда их можно прислать, Чайковский расписывает, сколько и кому он должен вернуть. Из этих записей следует, что на долги выделенной государем суммы не хватит.

В этот раз известие о пенсии и такой солидной сумме Чайковскому сообщил Иван Александрович Всеволожский, директор Императорских театров. Композитор, который в этот момент находился в Любике, ответил 2/14 января 1888 года: «Вечная и безграничная признательность. Совершенно счастлив. Благоволите передать выражение глубокой благодарности министру. Подавлен сверх меры высочайшей милостью, делающей меня счастливым и богатым на всю жизнь»[684].

Первые гастроли

15 декабря 1887 года Петр Ильич отправился в свое первое гастрольное турне по городам Европы. Маршрут был запланирован следующий: Лейпциг – Гамбург – Берлин – Прага – Париж – Лондон.

Новый 1888 год Петр Ильич встретил в Лейпциге по новому стилю в доме скрипача Адольфа Бродского. Здесь Петр Ильич познакомился с двумя ведущими европейскими композиторами своего времени Иоганнесом Брамсом и Эдвардом Григом.

«Меня встретили Бродский и Зилоти и два моих поклонника. Гостиница чудная. Ужинал у Бродского, и у него была елка. Жена его и ее сестра – очаровательные русские добрые бабы, и я все время удерживался от слез, – писал Чайковский брату Модесту. – На другой день утро прогулял (эта был здешний Новый год), а к обеду с Зилоти пошел к Бродскому. У него была репетиция нового трио Брамса и сам Брамс играл фортепьяно. Брамс красный, небольшой человек с большим брюхом. Обошелся со мной ласково. Затем был обед. Брамс страшная пьяница. Был еще очаровательно-симпатичный Григ. Вечером был в концерте Гевандгауза, где Йоахим и Гаусман играли новый концерт Брамса для обоих инструментов и сам Брамс дирижировал. Я сидел в парадной директорской лаже, познакомился с такой массой разных лиц, что перечислить нет возможности»[685].

Еще один человек, с которым Петр Ильич познакомился в первые же дни своего турне, – 63-летний композитор и дирижер Карл Рейнеке – руководитель Лейпцигского оркестра Гевандхауза, в свое время знавший лично Роберта Шумана – одного из любимых композиторов Чайковского.

В Лейпциге Петр Ильич провел публичную репетицию, а 24 декабря 1887 года/5 января 1888-го состоялся сам концерт – это был первый опыт работы Чайковского-дирижера с абсолютно незнакомым ему коллективом и музыкантами. В этот вечер он дирижировал своей Первой сюитой. В письме Надежде фон Мекк композитор сообщал:

«Оркестр, которому Рейнеке представил меня, оказался первоклассным; артисты отнеслись ко мне очень сочувственно. Брамс, находившийся в Лейпциге в то время, сидел во время репетиции и внимательно слушал. Следующая репетиция была публичная, с платой. Тут мой успех был очень велик. Что касается самого концерта, то меня предупреждали, что лейпцигская публика очень суха и холодна, и в качестве русского я ожидал самых серьезных неприятностей. Меня встретили с ледяной холодностью, но после первой же части рукоплескания были очень горячие, и так было до самого конца. Это был настоящий большой успех, хотя нечего и сравнивать его с теми восторженными овациями, которые бывают у нас в России. Только в следующие дни я из газет узнал, что успех был большой и действительный»[686].

На следующий день было устроено чествование в честь Чайковского, в зале старого Гевандхауза исполняли трио «Памяти великого художника» и Первый квартет. Чайковскому был преподнесен венок, во время исполнения он сидел на сцене вместе с Эдвардом Григом и его женой Ниной.

После Лейпцига у Чайковского был перерыв – до следующего концерта в Гамбурге оставалось более месяца. На это время композитор уехал в Любек. «В промежутке я хочу уехать в какой-нибудь город, где меня никто не знает, чтобы несколько дней пробыть в одиночестве и молчании. Нет сил описать Вам, до чего я устал и как я жажду отдыха!»[687]

5/17 января Чайковский прибыл в Гамбург и приступил к репетициям. Через три дня 8/20 января состоялся концерт, а на следующий день в Гамбурге был торжественный вечер в честь Чайковского. Здесь же произошло знакомство с немецким музыкантом Теодором Аве-Лаллеманом, оказавшим Чайковскому «особенное внимание и отечески-ласковый прием»[688]. «Добрейший старец» приглашал его переселиться в Германию, найдя у него «задатки настоящего хорошего немецкого композитора»[689]. Этой встрече Чайковский уделил внимание в своем «Автобиографическом описании путешествия за границу