Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

примерно на 8 миль на участке побережья, ближайшего к Финскому заливу. Предложенная аренда Ханко была отклонена. Единственная уступка русских заключалась в том, что новая линия границы на перешейке могла быть проведена на 6 миль дальше на юго-восток, в направлении главной железной дороги, но по поводу Бьёрке русские торговаться отказались.

Делегация снова вернулась в Хельсинки для получения дальнейших инструкций. И была сделана более крупная уступка. Правительство заявило о готовности отодвинуть границу на прибрежном участке на 25 миль к западу, но не согласно на аренду Ханко. Через несколько дней правительство согласилось уступить Ино в случае отказа русских от своих требований о Ханко и Бьёркё, а также обсудить уступку южной части Гогланда. Советское правительство, со своей стороны, заявило о готовности принять группу островов Хестё, Босо, Хрмансё, Кё, принадлежащую полуострову Ханко, и якорную стоянку в Лаппвике.

Это предложение не нашло поддержки у правительства Финляндии. В середине ноября делегация вернулась в Хельсинки, ничего не добившись. Если намерение правительства заключалось в том, чтобы упорствовать в своей непримиримой позиции, это означало войну. Пришло время обратиться за посредничеством в Лигу Наций. Рассматривалась ли такая просьба, я не знаю. Но в этом случае нельзя было забывать, что недавно Финляндия отказалась от своих обязательств по параграфу 16 Устава Лиги Наций, чем мы сами способствовали ослаблению Лиги и собственной позиции. После того как рухнули надежды на шведскую поддержку, было бы логично обратиться к Лиге Наций, однако этот шаг предприняли только после нападения России. Было бы полезно направить наблюдателей от Лиги в приграничные районы и начать переговоры об улучшении нашего бедственного материального положения. Возможно, через Лигу также можно было бы заручиться активной поддержкой Франции и Англии. Не исключено, что, проводя более продуманную внешнюю политику, Финляндия смогла бы заручиться большей поддержкой в той или иной форме со стороны западных держав, как это удалось Турции.

Через несколько дней после того, как Советский Союз вступил в переговоры с финской делегацией, турецкая делегация во главе с министром иностранных дел Сараджоглу вернулась домой после бесплодных переговоров. В их случае Советский Союз хотел дать «доказательства своего доверия», заявив, что готов вступить в оборонительный союз, в котором, однако, может даже не быть необходимости, если турки дадут заверения, что они будут защищать интересы Советского Союза, в таком случае Турция могла бы рассчитывать на широкую поддержку России. В качестве залога своей русофильской политики Турция должна была предоставить Советскому Союзу свободный проход через Босфор и Дарданеллы даже в военное время, а также право участвовать в укреплении проливов в определенных арендованных пунктах.

В этом не было ничего нового, лишь подтверждение, что и советская дипломатия на юге следовала тем же курсом, что и царская экспансионистская политика, цель которой за сто лет до этого была на короткое время достигнута Ункяр-Искелесийским мирным договором 1833 года. Притязания России вызвали бурную реакцию, на этот раз в качестве мощного фактора поддержки выступила Англия. 17 октября министр иностранных дел Сараджоглу прибыл в Анкару, и уже через два дня был подписан британо-турецкий договор о взаимной помощи. Через день или два последовал аналогичный франко-турецкий договор. Оба имели демонстративно антирусский характер. С момента визита в Турцию заместителя наркома иностранных дел Потемкина, имевшего место примерно в то же время и проводившегося с той же целью, что и визит посла Штейна в Финляндию, турки сделали все, чтобы избежать угрозы.

Престиж западных держав, безусловно, пострадал из-за польской катастрофы, но географически Финляндия расположена выгоднее, поскольку до нашей территории можно добраться через Петсамо, где у британцев был плацдарм благодаря концессии на добычу никеля. Демонстрация военно-морской силы вблизи Мурманска не могла остаться безрезультатной. Невозможно поверить, что Советский Союз допустил бы, чтобы его отношения с Великобританией и Францией обострились до предела.

Ценность англо-французской поддержки, конечно, сошла бы на нет, когда в мае 1940 года рухнул французский фронт. Но передышка имела бы большое значение для нас в нашей работе по улучшению военной готовности. Можно даже задаться вопросом: счел бы Советский Союз в ситуации, сложившейся летом 1940 года, после немецкой оккупации Норвегии, целесообразным демонстрировать свои антигерманские намерения и на Балканах, и на Севере? Не исключено, что очередь Румынии пришла бы первой. Благодаря выигрышу во времени шансы Финляндии остаться в стороне от конфликта великих держав значительно возросли бы.

Осторожная поддержка западных держав могла бы стать более решительной, будь наша оборона в порядке. Странам, у которых недостаточно сил, нелегко обрести союзников.

В своей речи перед Верховным Советом Советского Союза 31 октября 1939 года Молотов заявил о требованиях России к Финляндии. Несмотря на это, финский народ продолжал занимать непримиримую позицию. Существовало патриотическое единство всех классов, подобного которому никогда не было в нашей стране. Но никто не хотел войны, и не было никакой военной пропаганды. Несмотря на серьезность ситуации, в возможность войны мало кто верил. Когда переговоры в Москве завершились безрезультатно, эвакуированные в течение осени из опасных зон начали постепенно возвращаться. Свои двери открыл университет, возобновили работу школы, и часть резервистов была демобилизована.

Две недели ничего не происходило. Финское правительство дало понять, что готово возобновить переговоры. Однако русская пресса и радио продолжали яростные нападки на финское правительство[41], что было плохим знаком. Полеты русских над территорией Финляндии становились все более частыми. Наша военная разведка сообщила о значительном сосредоточении войск и строительстве дорог в различных точках. В Восточной Карелии русские начали строительство железной дороги от Петроской до Суоярви и улучшали в тех же районах дорожную сеть.

Я не скрывал от правительства, что ближайшее будущее наполняло меня опасениями, и не мог скрыть удивления, что правительство и парламент проявили такое нежелание выделять ассигнования, которые я предлагал в последние недели, когда мы, казалось, были на самом пороге войны. Беседы с президентом Каллио показали, что он не всегда понимал мои взгляды и на него влияли некоторые члены правительства. Поэтому мне пришлось заявить, что я больше не могу нести ответственность за пренебрегаемое перевооружение. Президент в принципе согласился на мою отставку.

27 ноября 1939 года в длинном обращении к президенту республики я вновь изложил свои взгляды: «В последние годы мне было трудно понять отношение как правительства, так и парламента к опасности, которую представляет для независимости нашей страны всеобщая война в Европе. В то время как все указывало на приближение гигантского конфликта, к необходимым требованиям нашей обороны относились без особого понимания и с такой экономностью, что пренебрегали очень многим. Даже сейчас вопросы, касающиеся