Анри Шарьер - Бабочка

— Вот они, — говорит Карбонери, бледный, как смерть. Около двадцати тюремщиков толпятся у двери, все они вооружены карабинами и пистолетами.

— Что это? — кричит Филиссари. — Еще не разделись? Чего ждете, банда мерзавцев? Всех перестреляю! Раздевайтесь, нет у меня желания снимать с вас одежду после того, как вы превратитесь в трупы.

— Господин Филиссари…

— Заткнись, Бабочка! Нечего просить прощения. Вы планировали слишком мерзкое дело! В зале для опасных все конечно, замешаны!

Глаза, налитые кровью, вылезают из орбит. Я решаюсь кинуть последний козырь:

— Меня удивляет то, что такой бонапартист, как ты, способен убивать безвинных людей. Хочешь стрелять? Так стреляй же, но без речей, стреляй скорей, ради Бога! Я думал, что ты мужчина, Филассари, настоящий бонапартист, но вижу, что ошибся. Ладно. Не хочу даже видеть тебя, повернусь спиной. Повернитесь все спинами к этим тюремщикам, чтобы они не могли утверждать, будто мы собирались на них напасть.

Все, как один, поворачиваются спинами. Мои слова явно ошеломили тюремщиков.

— Что ты еще скажешь, Бабочка?

Все еще стоя спиной к нему, я отвечаю:

— Я не верю в басню о восстании. С какой стати восстание? Для чего? Чтобы убить тюремщиков? А потом бежать? Куда? Я только что вернулся из бегов, из Колумбии. И потому я имею право спросить, какая страна готова дать убежище беглым убийцам? Назовите мне имя этой страны. Не будьте дураками, ни один уважающий себя человек не может быть замешан в эту историю.

— Ты, возможно, и нет, но Карбонери замешан. Он при деле, я уверен. Хутон и Арно удивились сегодня утром, узнав, что он заболел и не собирается выходить на работу.

— Тебе померещилось, уверяю тебя, — говорю я и поворачиваюсь к нему лицом. — Пойми, Карбонери мой друг, ему известны все подробности моего побега, и он не может строить себе иллюзии относительно результатов побега после восстания.

В этот момент приходит комендант. Филассари выходит, и комендант зовет:

— Карбонери!

— Здесь.

— Отведите его в карцер, но не бейте. Надзиратель, отведи его. Выходите все, пусть останутся только главные надзиратели. Соберите всех ссыльных. Никого не убивайте, приведите всех, без исключения, в лагерь.

Комендант входит в зал в сопровождении своего заместителя, а Филиссари возвращается с еще четырьмя тюремщиками.

— Бабочка, только что произошли очень серьезные события, — говорит комендант. — Как начальник лагеря, я несу за это ответственность. Прежде, чем предпринять следующие шаги, я хотел бы прояснить картину. Я знаю, что при таких обстоятельствах ты откажешься говорить со мной наедине, и потому пришел сюда. Надзиратель Дюкло убит. Хотели отобрать у него оружие — значит, это восстание. В моем распоряжении считанные минуты. Я полагаюсь на тебя. Что ты об этом думаешь?

— Если это было восстание, то почему об этом ничего не знали? Почему они не поделились с нами? Сколько человек в этом замешано? Сколько человек пытались бежать после убийства надзирателя?

— Трое.

— Кто именно?

— Арно, Хутон и Марсо.

— Я понял. Теперь соглашайся или не соглашайся, но восстания не было.

— Ты лжешь. Бабочка, — говорит Филиссари. — Это восстание должно было произойти на Королевском острове. Джирсоло рассказал об этом, но ему не поверили. Теперь мы видим, что он говорил правду. Ты лжешь, Бабочка.

— Если ты прав, то все мы предатели: я, Пьеро-придурок, Карбонери, Глиани, — все корсиканцы с Королевского острова и ребята из «общества». Будь это действительно восстанием, во главе его стояли бы мы, а не кто-то другой.

— Значит, никто не был замешан? Это невероятно.

— Скажи, кто-то, кроме троих сумасшедших, пытался бежать? Пытался ли кто-то завладеть сторожевой будкой, в которой сидят четверо надзирателей, вооруженных карабинами? Сколько лодок на Сен-Жозефе? Одна шлюпка на шестьсот заключенных? Но мы ведь не настолько глупы? Да к тому же еще убивать… Предположим, убежало бы двадцать человек. Ведь их схватили бы и вернули из любого места. Комендант, мне неизвестно, сколько человек ты и твои люди убили, но одно я знаю: это были невинные жертвы. Почему у нас отнимают то немногое, что у нас имеется? Возможно, ваш гнев и оправдан, но не забывайте, что в тот же день, когда вы лишите нас минимума удобств в этой жизни, вспыхнет настоящее восстание — восстание отчаявшихся, восстание как всеобщее самоубийство. И если мы умрем, то умрем все вместе — и заключенные, и надзиратели. Господин Дютан, я говорил с тобой откровенно, ты этого заслуживаешь. Позволь нам жить спокойно.

— А те, что замешаны? — снова спрашивает Филиссари.

— Сначала найдите их. Нам ничего не известно, и в этом вопросе помощи от нас не ждите. Но повторяю: это сумасшедшая выходка «хиляков», и мы к ней отношения не имеем.

— Господин Филиссари, пусть все войдут в здания и заприте двери до дальнейших распоряжений. Возле дверей пусть постоянно находятся два надзирателя. Не бить людей и не ломать их имущество.

Менее чем через час в нашем здании собрались почти все его обитатели. Недостает восемнадцати человек: в спешке тюремщики закрыли их в других зданиях. Постепенно их возвращают к нам, и тогда нам становятся известны подробности бунта.

В это злополучное утро заключенные, как всегда, были заняты переноской камней. Когда во время отдыха они подошли к колодцу, чтобы напиться и хоть на десять минут спрятаться в тени кокосовых пальм, к надзирателю, подкрался сзади Арно, держа в руках дубинку. С невероятной скоростью он опустил ее тюремщику на голову, которая раскололась надвое, словно спелый арбуз. Хутон тут же хватает карабин, а Марсо отстегивает патронташ и обращается ко всем заключенным, держа в руке пистолет: «Это восстание. Каждый может присоединиться к нам». Никто не трогается с места, не кричит, не выказывает желания пойти с ними. Арно оглядывает всех и говорит: «Шайка трусов, мы вам покажем, что такое мужчины!» Арно и Хутон бегут к дому коменданта, а Марсо остается, немного отходит в сторону, держа карабин в руках, и приказывает: «Не двигаться с места, не кричать и не разговаривать». Арно подходит к дому коменданта. Дверь ему открыл араб, который держал на руках маленькую девочку — старшая стояла рядом. Арно хочет убить араба, но не может, так как тот прикрывается ребенком, словно щитом. Тогда Хутон хватается снизу за штанину араба. Араб падает и бросает ребенка на ружье. Арно теряет равновесие, а девочка и араб скатываются вниз по лестнице. Раздаются первые крики.

В окне появляется комендант и начинает стрелять, стараясь попасть в Хутона и Арно, которые бегут по направлению к морю. Хутон бежит медленно: у него больная нога, и он погибает, прежде чем успевает добраться до моря. Арно входит в море в месте, которое кишит акулами.