Григорий Котовский. Загадка жизни и смерти - Борис Вадимович Соколов

не было какой-то поддерживающей его группировки в вооруженных силах, и на роль советского бонапарта он никак не годился, особенно в условиях все более обостряющегося соперничества Сталина и Троцкого. Версия же об убийстве Сталиным Фрунзе, отраженную в «Повести непогашенной луны», которую так внимательно читала вдова Брусилова, то она, как мы уже убедились, ничего общего с действительностью не имеет, хотя Сталин Борису Пильняку эту повесть не простил и в 1938 году его расстрелял. Но настоящего мотива для устранения Фрунзе у Сталина не было.

А почему Котовский оказался у большевиков? Я думаю, здесь не было какого-то сложного, далеко идущего расчета, хотя Григорий Иванович сразу понял, что Ленин и его соратники у власти – надолго. Главная причина была в том, что Котовский сразу же почувствовал свое духовное родство с большевиками. Как и он, новые властители России были за бедных и против богатых. А еще они предлагали простые, быстрые и радикальные решения сложных вопросов, что бывшему разбойнику не могло не импонировать. Да и предлагаемый новой властью коллективный труд в коммунах Котовскому явно нравился. Ведь Бессарабскую коммуну он создал по своей инициативе, а не по указке сверху.

После смерти Котовского и Фрунзе супруги Брусиловы основные надежды возлагали надежды, что большевики падут в результате внутренних разногласий и борьбы за власть между вождями. 26 ноября 1925 года Надежда Владимировна записала в дневнике: «Сегодня Алексей Алексеевич, разговаривая с нашими гостями (по случаю георгиевского праздника, как всегда в этот день, нас не забывают) и смеясь стал всех уверять, что не пройдет и трех лет, как все наши вожаки сами так запутаются в своей политике, что перегрызут друг другу горло. Они и теперь бранятся, а через некоторое время будут друг друга арестовывать и это будет начало конца». К этому месту позднее, уже в эмиграции, в Праге, в 1934 году вдова Брусилова сделала следующее примечание: «Все это оправдалось на «Троцкистах» и на нем самом, но затем окреп Сталин и все поют ему в унисон и кадят фимиам. Множество арестованных и высланных возвращены в Москву, ибо «покаялись» и просили прощения у «великого вождя» Сталина… Значит, надо еще и еще ждать и ждать, когда Господь оглянется на нас!..».

В 1935 году Надежда Владимировна сделала еще одно примечание: «А после убийства Кирова, ареста таких старых вождей-большевиков, как Зиновьев, Каменев, Енукидзе и многих других вполне подтверждают пророчество Ал. Ал., высказанное им десять лет тому назад».

А младшая сестра Надежды Владимировны Елена Владимировна сделала еще одно примечание в 1939 году: «А еще за последние 5 лет сколько было уничтожено видных коммунистов!!! Это вполне подтверждает пророчество Ал. Ал., высказанное им лет 15 тому назад. Только вот «начало конца» что-то надолго затянулось» (ГАРФ, 5971, оп. 1, д. 21б, лл. 112–113; д. 21а, л. 121).

Ни Надежда Владимировна, умершая в 1938 году, ни Елена Владимировна, скончавшаяся в 1949 году, до конца большевиков так и не дожили.

Громкие политические процессы в СССР в 1936–1938 годах вновь заставили вдову Брусилова задуматься о справедливости пророчества ее мужа. В январе 1937 года Надежда Владимировна записала в дневнике: «На мой взгляд, весь мир сошел с ума. Всюду творятся совершенно непостижимые вещи, но наша Россия-матушка, как всегда, всех перещеголяла. Сталин захлебывается в крови своих «товарищей». Процесс за процессом и пачками расстреливаются все бывшие «вожди». Хорошо, что мы их никого лично не знали, а то было бы еще темнее.

Единственный раз один из них был у нас: Муралов; и теперь, когда читаешь в газетах, что он вел себя достойно и стойко шел на смерть, не раскаиваешься, что когда-то я подала ему руку. Дело было так. Не помню, в котором году, может быть, в 22 или 23-ем. Он был командующим войсками Московского военного округа. Красноармейцы орали на улицах: «нам не нужно генералов, у нас есть солдат Муралов», это был припев к какой-то их песне.

Алексей Алексеевич был болен: он часто в то время болел. Ему спешно нужно было устроить дело какой-то бедствующей военной семьи, глава которой был сослан. Он постоянно о ком-нибудь хлопотал. Позвонив об этом по телефону Муралову, думал изложить все дело также по телефону, но Муралов сказал, что сейчас же приедет сам к нему и, действительно, в скором времени вошел к нам очень высокий, очень плечистый, черноволосый человек (теперь в газетах, упоминая его имя по поводу процесса, называют его седым гигантом). (Интересно, что Николай Иванович Муралов в своей ранней биографией почти повторил судьбу Котовского. Родившийся в семье мещанина-хуторянина в Таганрогском округе Войска Донского в 1877 году, он в 1897 году окончил сельскохозяйственное училище. С того же года служил управляющим различных имений, винокуренным и маслобойным заводами. С 1903 года работал помощник земского агронома в Подольске. В том же году Муралов присоединился к большевикам. Котовский же двумя годами позже подался в разбойники. Оба променяли сытую и обеспеченную жизнь управляющего на романтику. У Муралова это была романтика революции, у Котовского – романтика большой дороги. Кстати сказать, и Муралов и Котовский в 1926 году попали в число 27 военачальников и военно-политических деятелей, удостоенных в 1926 году статьями в биографическом словаре «Гранат». Кроме Котовского, из числа умерших в этот список были включены В. М. Чапаев, Д. А. Фурманов, Н. Г. Маркин, Э. М. Склянский, переживший Котовского всего на 21 день, М. В. Фрунзе и В. М. Альтфатер. Из этих людей только Склянский, Фрунзе и Альтфатер занимали действительно крупные посты и наверняка попали бы в словарь, даже если бы остались в живых. Остальных же, включая Котовского, поместили в словарь только благодаря тому, что к моменту его издания они уже успели умереть. Хотя тот же Чапаев к моменту своей гибели 5 сентября 1919 года уже командовал группой из двух стрелковых дивизий, тогда как Котовский в тот момент командовал только стрелковой бригадой. В конце 1927 года активный троцкист Муралов из этого списка исчез, а Котовский остался вплоть до самого конца Советской власти. Существует легенда, что в 1923 или в начале 1924 года Муралов предлагал Троцкому совершить военный переворот и арестовать и расстрелять Сталина. Однако Троцкий будто бы отверг этот план, так как не хотел становиться военным диктатором на латиноамериканский манер. – Б. С.). Он привел с собою какого-то молодого человека, не то адъютанта, не то чекиста, как я ошибочно тогда подумала. Выслушав все, что ему говорил Алексей Алексеевич, он заявил, что все будет исполнено. И, действительно, как мы потом узнали, он сделал все, о чем мы его просили. Молодой человек, почтительно сидя за отдельным столиком, стенографировал все, что говорил Алексей Алексеевич. В конце разговора Муралов вдруг перешел на другую тему:

«Вот, говорил, Вы не видите заграничных газет. Какие скверные нелепости пишут и говорят Вам бывшие сослуживцы и подчиненные, теперь «белогвардейцы». Они рассказывают, что Вы нам продались, что мы осыпали Вас золотом. Мы же больше Вас уважаем, так как не смеем даже предложить Вам автомобиля для городских разъездов и хотя бы немного увеличить Вашу квартиру. Я вижу, как Вы карабкаетесь в трамвай с Вашей больной ногой, но мы не смеем Вам оказать никакого внимания, потому что Вы презираете нас и не примете от нас лично для себя ничего…»

– «Вы ошибаетесь, Николай Иванович, возразил мой муж, Вас я искренно уважаю, но признаю, что Правительство наше стоит на ложном пути с его коммунистическими утопиями. Ведь Вы же тоже меня уважаете, несмотря на мои монархические и религиозные убеждения».

– «Ну, конечно, – сказал Муралов, – кто же в этом может сомневаться».

Ласково улыбнувшись в сторону в сторону молодого человека, его секретаря, Ал. Ал. сказал: «Этого, юноша, записывать не надо».

Тот вскочил, вытянулся и воскликнул: «Слушаюсь». Совсем будто по-прежнему, чуть-чуть что не прибавив: «Ваше Высокопревосходительство».

Эта сцена ярко запечатлелась в моей памяти. И теперь, когда этого идейного коммуниста и большевика приговорили к расстрелу в Москве, его наружность все время перед моими глазами.

Мы с сестрой помним и знаем, что Николая Ивановича Муралова многие любили, и многим он оказывал всякую помощь. Он был ярый охотник, а мой брат Ростислав шутя говорил, что все охотники хорошие люди. В моих воспоминаниях есть глава о самоубийстве и похоронах Георгия Николаевича Хвощинского. Он был дружен с Мураловым и это для меня большая рекомендация. Коля, наш племянник, рассказывал с восторгом об облавах на зверя и всевозможных охотах, устраиваемых Мураловым и Хвощинским. Между прочим, он рассказывал об изумительной отваге Муралова, который ходил на зверя единолично. И теперь мне отрадно читать, что