Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

настолько поразительным, что оно породило даже нарекание одного немецкого священника, капеллана частей СС, расквартированных в Риме. В разговоре с итальянским капелланом римской полиции он заметил, что среди немецких военных, находящихся в Риме, попадаются недовольные высылкой евреев. По его словам, военные потрясены «безразличием» церковных властей. Монсеньору Монтини направили доклад, где сообщалось об этих словах капеллана. На полях оставлена рукописная пометка: «С[вятой] п[рестол] сделал что мог»[795].

В отсутствие известий о том, что случилось с арестованными евреями после того, как поезд покинул Рим, их страдающие родственники продолжали засыпать папу прошениями. Можно предположить, что его внимание особенно привлекла мольба римской еврейской семьи, знакомой с его собственной. Через четыре дня после облавы Пию XII сообщили, что в числе схваченных оказалась племянница его одноклассника по Ginnasio Visconti – римской средней школе, где он некогда учился. В своем письме его бывший одноклассник рассказывал о случившемся: «Одна из моих любимейших юных племянниц, Нелла Понтекорво, в замужестве Миэли, виновная лишь в том, что родилась еврейкой, была уведена в прошедшую субботу из собственного дома (виа Падова, 43) вместе с малолетними детьми – Мариной шести лет и Клаудиа четырех лет… Мы больше ничего не знаем об их участи, за исключением того, что, судя по всему, через 48 часов их вывезли из Рима в неизвестном направлении». Он добавил, что деда его племянницы «связывало самое глубокое уважение и задушевная дружба» с отцом самого понтифика.

По указанию папы ватиканский Государственный секретариат связался с кардиналом-викарием Рима, чтобы удостовериться в крещении Неллы и ее двоих детей. Монсеньор Монтини, будущий папа Павел VI, написал 13 декабря послу Вайцзеккеру, чтобы осведомиться, не мог ли дипломат «получить какие-либо сведения о детях и их матери и, по возможности, добиться их освобождения». Монтини объяснял: «Это неарийцы-католики, и документы об их крещении есть в Государственном секретариате Его Святейшества». К несчастью для Неллы и юных Марины и Клаудиа, доказательства их крещения прибыли слишком поздно. Как выяснилось, после прибытия в Освенцим детей тут же отправили в газовую камеру. А их мать, по всей видимости, попала в трудовой лагерь. Незадолго до этого она отметила свой 43-й день рождения. Он стал для нее последним[796].

Глава 35

Безосновательные слухи

Безоблачным вечером 5 ноября 1943 г. на территорию Ватикана упали четыре бомбы. Одна разорвалась в садах близ ватиканской радиостанции, две другие – возле административных зданий, четвертая пробила крышу ватиканской мозаичной фабрики. Примечательно, что при этом никто серьезно не пострадал, хотя монсеньор Тардини, курирующий в Государственном секретариате международные отношения, лишь чудом избежал травм. Он направлялся в свой кабинет в губернаторском дворце, когда от взрыва одной из бомб вылетели стекла в окнах и обрушился потолок. Этот острый на язык прелат не преминул заметить: наконец-то нам удалось создать «открытый город».

Хотя ущерб мог быть гораздо больше, он все же оказался значительным. Следы взрывов виднелись на стенах многих строений вплоть до четвертого этажа. Мастерская мозаики была усеяна обломками, лопнула водопроводная труба, а здание, где жили иностранные дипломаты, лишь чудом избежало прямого попадания. Собор Святого Петра почти не пострадал, но в некоторых окнах разбились стекла[797].

Поиск виновных начался быстро, как, впрочем, и использование инцидента гитлеровской коалицией в пропагандистских целях. Ватикан направил довольно беспристрастные ноты американскому и британскому посланникам, а также немецкому послу. В них подробно описывался нанесенный ущерб и содержался призыв провести расследование, чтобы определить, кто в ответе за этот авианалет. Британский министр иностранных дел Энтони Иден направил телеграмму в алжирскую штаб-квартиру союзников: «Вражеская пропаганда ухватилась за бомбардировку Ватикана, которую якобы произвел самолет союзников 5 ноября в 21:00. Если, как мы предполагаем, в данной истории нет ни слова правды, то ШКСВ [штаб-квартире союзных войск] следует незамедлительно выступить с опровержением и заявить, что в этот день самолетов союзников не было в небе в районе Рима». Примерно в это же время американское военное министерство протелеграфировало в Алжир Эйзенхауэру, советуя ему тоже как можно скорее выпустить опровержение[798].

На следующий день после бомбардировки фашистские СМИ захлебывались от возмущения. «Вчера, около 21:00, на Ватикан был совершен преступный воздушный налет, – сообщало римское радио. – В Священный город… защищаемый войсками рейха, попали четыре большие бомбы и нанесли ему существенный ущерб. Весьма вероятно, что удар был нацелен на собор Святого Петра». Заголовок одной из главных римских газет буквально кричал: «Преступное нападение англосаксов на Ватикан!». Заголовок в газете Фариначчи Il Regime Fascista, ненадолго закрытой после свержения дуче, был не менее выразительным: «Еще одно злодеяние воздушных "гангстеров". Бомбежка Ватикана. Преднамеренная варварская акция»[799].

Эйзенхауэр поспешил выпустить опровержение: «Экипажи придерживались четких инструкций и не бомбили Ватикан»[800]. На другой день, 8 ноября, вышло заявление, подготовленное на заседании британского военного кабинета: «Наше расследование показало, что бомбардировка Ватикана, произошедшая на предыдущей неделе, не могла быть осуществлена самолетом союзников»[801].

На следующий день британский премьер-министр получил неприятное известие – в телеграмме от Гарольда Макмиллана, главы британской дипломатической миссии в Алжире. «Нам представляется, что это все-таки мы бомбили Ватикан, – писал дипломат. – В любом случае дело самое пустяковое, одна машина сбилась с курса». Британское правительство положило это сообщение Макмиллана под сукно. Еще день спустя Госдепартамент США выпустил собственный пресс-релиз, ставший откликом на требование Ватикана провести расследование: «Ответ, полученный от генерала Эйзенхауэра, позволяет со всей определенностью заявить, что самолет, нанесший удар, не принадлежал воздушным силам союзников»[802].

Кардинал Мальоне узнал о засекреченном сообщении союзников насчет произошедшего благодаря письму, отправленному через восемь дней после инцидента монсеньором Кэрроллом – единственным американцем, работавшим в Государственном секретариате Ватикана. Как раз в это время Кэрролл находился в Алжире. Он писал: «В разговоре на прошлой неделе с американским начальником штаба меня строго конфиденциально поставили в известность, что, по всей видимости, бомбардировка Ватикана объясняется действиями сбившегося с курса американского пилота». Помимо этого, добавлял прелат-американец, «один из американских летчиков сообщил, что видел, как самолет союзников сбросил свой груз бомб на Ватикан». Во время разговора американский генерал выразил сожаление и пообещал прелату принять строгие меры для предотвращения подобных случаев в будущем[803].

В конце октября Клара Петаччи снова увидела своего любовника. После того как немцы освободили ее из недолгого заключения, она принялась забрасывать Муссолини длинными письмами, в которых причудливым образом смешивались попытки подбодрить его, уверения в вечной любви, упреки в том, что ее не ценят, непрошеные политические советы и предостережения насчет коварства врагов. На протяжении ближайших полутора лет она написала больше трех сотен таких писем, и, хотя Муссолини неоднократно призывал ее уничтожить переписку, она хранила не только его письма, но и копии своих. В тот день визит Клары в резиденцию Муссолини в Гарньяно на берегу озера Гарда (примерно в 15 км от Сало) стал возможен из-за того, что Ракеле, жена дуче, еще не вернулась из Германии. Сидя в автомобиле, который вез ее на свидание, Клара сжимала в руках четки и возносила молитвы своей любимой святой Рите. Она вошла на виллу Муссолини через боковую дверь. Вот как она описывает первые впечатления от этой новой встречи: «Я вижу, как он приближается, медленно двигаясь в тени. У меня кружится голова… Я вижу его, я вижу его снова. Он берет меня за руку, он обнимает меня, мы смотрим друг на друга, нас охватывает сильнейшая дрожь». Они провели ночь вместе. Этой привилегии Клара удостаивалась нечасто: вскоре вернулась Ракеле. Законная жена Муссолини использовала все средства, имеющиеся в ее арсенале, чтобы держать Клару подальше от дуче[804].

Что касается самого Муссолини, то он чувствовал себя в равной мере и диктатором, и узником. Дуче находился под контролем немцев и не был уверен в том, что