Георгий Миронов - Короленко

Выступить против деятельности Лиги по спасению «большевистских детей» не решились даже гетманцы.

В конце ноября пришли известия о германской революции. Вскоре оккупанты стали покидать Украину.

В декабре 1918 года незадачливый «гетман всея Украины» Павло Скоропадский бежал вслед за немцами. Власть перешла к директории во главе с Симоном Петлюрой, бывшим воспитанником Полтавской духовной семинарии. Первый приказ от своего имени он начал так: «Мы, божьей милостью…»

От смены властей легче жить не стало. Петлюровцы завели сечение по приговорам, их контрразведка не уступала в свирепости гетманской.

К Короленко пришла девушка с запиской. На ней адрес: «Мало-Садовая, писателю Короленко». Пишет малознакомая женщина — Чижевская, умоляет спасти от расстрела, у нее малые дети.

Девушка подтвердила: в Гранд-отеле у петлюровцев содержатся арестованные контрразведкой. В одном номере люди сидят, в другом их судят, а в третьем — порой и расстреливают. Женщина сидит вместе с крестьянином и студентом — их, наверное, расстреляют.

Идти писателю тяжело. Гранд-отель в самом конце Александровской улицы. Когда-то по ней ходили с палками погромщики, и он уговаривал их одуматься. Теперь, тринадцать лет спустя, он, старый и больной, идет просить их духовных преемников не проливать невинную кровь.

На улицах много петлюровских войск. Они тянутся к Южному вокзалу, торопятся. Красная Армия наступает.

В одной из комнат Короленко встречает молодой офицер аристократического вида, с бритой головой и «оселедцем» — начальник контрразведки. Он обещает отпустить Чижевскую.

— Есть еще крестьянин и студент.

— Крестьянин отпущен, а студент — опасный большевик, ничего не могу, нич-чего… Его расстреляют.

— Но ведь вы говорите: суда еще не было.

— Но у нас есть против него ужасные улики…

Короленко, превозмогая дурноту, задыхаясь от волнения, принялся говорить офицеру о том, что жестокость должна быть прекращена и настоящим победителем будет тот, кто это сделает первый. Увлекшись, он даже взял руку офицера, но тут увидел ледяные глаза, бесстрастное лицо. Человек этот ждал, чтобы его оставили в покое.

Через два дня стало известно, что студент расстрелян и новые партии в Гранд-отеле ждут своей участи. Снова пошел Короленко в конец Александровской улицы.

По просьбе Владимира Галактионовича его допускают в камеру. Некоторые заключенные так избиты, что на них страшно смотреть. Короленко умоляет контрразведчиков отправить всех в тюрьму — этим они хоть уберегутся от скорого расстрела. Волоча ноги, с трудам спускается писатель по лестнице. Неизвестно, что будет с арестованными.

В конце 1918 года окрепшая, закаленная в боях Красная Армия начала изгнание с Украины интервентов, белогвардейцев, петлюровцев, 19 января 1919 года Полтава вновь стала советской.

Короленко с радостью узнал, что красноармейцы захватили здание Гранд-отеля прежде, чем петлюровцы успели казнить арестованных.

О чем не говорили комиссары…

Весною 1919 года пришли два известия — печальное и радостное. Первое о том, что еще в прошлом году вместе с другими частными журналами и газетами закрыто «Русское богатство», помещение и бумага реквизированы. Второе известие было от Авдотьи Семеновны, пять месяцев назад уехавшей в Одессу на лечение и отрезанной от Полтавы войной.

Теперь, когда Красная Армия освободила Одессу и Крым, она смогла добраться, наконец, до дому. Приехала поздним вечером.

Как он живет? По-прежнему. Часто ходит в Чека и исполком с ходатайствами за арестованных. Советские товарищи очень внимательны к его просьбам, многие из них исполняют. При исполкоме образован Совет защиты детей, с которым Лига работает теперь вместе. На Полтавщине в колониях сейчас около семи тысяч детей, готовятся к отправке для московских и петроградских ребят два поезда с продовольствием. Вот и все новости.

Авдотья Семеновна взволнованно рассказывала: в Одессе при «добровольцах» и союзниках, сменивших немцев, народ голодал, а среди этих «поборников цивилизации» царила безумная роскошь. Собрались реакционеры со всей России — от бывшего полтавского губернатора Багговута до палача Меллера-Закомельского. Последний пользовался у англичан и французов большим влиянием. Свирепствовала деникинская контрразведка. Были расстрелы, оргии. Но лишь большевики нажали, «храбрые» союзники бросили «добровольцев» и сдали Одессу. Однажды она ехала в поезде, соседями по вагону оказались деникинские офицеры. Один рассказывал, как они взорвали мост вместе с поездом большевистского Красного Креста. Негодяй игриво передавал, как в воздухе мелькали юбчонки сестер милосердия. И никто не протестовал; другие деникинцы рассказывали подобные же истории.

— Звери, — произносит с болью Короленко.

И, конечно, в оправдание этих своих поступков они тут же выдумают страшные истории о зверствах большевиков. Ни на союзников, ни на «добровольцев» я никаких надежд не возлагаю. Большевистской утопии будущего они противопоставляют утопию самодержавную. А хирурги Антанты, «добровольцы», колчаковцы России не помогут.

— Я верю, Душа моя родная, — страстно говорит Владимир Галактионович, — Россия не погибнет, а расцветет, хотя мы с тобой этого, быть может, не увидим. Но увидят наши дети, увидит Сонюшка… Нам многое предстоит пережить, кризис будет тяжелый и бурный, но Россия — страна не только большая, но и с великими возможностями. Натура у русского человека хорошая!

Тяжелая для молодой Советской республики складывалась обстановка к лету 1919 года. Антанта и белогвардейцы наступали с Урала, от Мурманска и Эстонии, из Польши и Средней Азии. На юге Деникин занял Крым, нацеливался на Донбасс и Харьков.

В конце июня в Полтаве стало известно, что в связи с приближением деникинцев из города начинается частичная эвакуация советских учреждений.

29 июня, под вечер, у дома Короленко появились два каких-то мрачных субъекта. Семья встревожилась. В связи с эвакуацией большевиков из Полтавы, Совет защиты детей оставлял Лиге продукты и деньги на нужды детских колоний Полтавщины. В ночь с 28-го на 29 июня, когда все советские учреждения работали без перерыва, ответственная от совета молоденькая девушка коммунистка Дитятева храбро принесла из банка в совет два миллиона рублей для передачи Короленко. Владимир Галактионович очень волновался за судьбу денег, от которых зависело здоровье и даже жизнь почти семи тысяч русских детей.

Софья Владимировна считала опасения отца преувеличенными. С молодой отчаянной беззаботностью она отправилась за деньгами в совет и принесла их в маленьком чемоданчике. Но оказалось, что опасения Короленко были не напрасны.