Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

пучину самоуничтожения и беспорядков. Покаяние – это перевернутое сознание, отступление от греха любого конфликта в семье, которое есть зерно войны.

Мужа тогда восхитила простота и искренность его слов. «Беседуя с владыкой Иоанном, – говорил он, – я понял, что делюсь своими мыслями с наиболее просвещенным собеседником».

Мы встречались с митрополитом Иоанном на заседании Союза писателей, членом которого он являлся. Тихо, смиренно, но твердым голосом он проповедовал о пути России. Россию трудно победить на войне, ее можно победить, только разрушив ее изнутри, разложив нравственно и отняв у нее веру. У него выходили книги, в которых находила выражение его независимая гражданская позиция. Некоторые из них нам удалось вовремя купить. И вдруг нам сообщили, что митрополит Иоанн скончался. Это случилось недалеко от нашего дома на реке Карповке в здании недостроенной гостиницы. Там проходила какая-то презентация, возможно частичное открытие каких-то помещений. В это время там на какой-то презентации находился мэр города А. Собчак с супругой. Неизвестно, по какому вопросу пришел владыка, может быть, с какой-нибудь просьбой. Владыка прождал около часа в вестибюле холодного, неотопленного помещения. Вышли, наконец, Анатолий Собчак с женой и попросили владыку благословить их. Владыка поднял руку для благословения, пошатнулся и упал, потеряв сознание.

Ученик Федора Григорьевича, хирург Сергей Михайлович Лазарев, дежурил в этот день в клинике. Ему позвонили и вызвали к владыке, так как он лечился в этой клинике. Когда хирург приехал, было уже поздно.

Мы присутствовали при отпевании владыки в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Но на Никольское кладбище нас не пустили. Прошли только священники и кое-кто из администрации. Народ был оттеснен за ограду. А гостиница на набережной реки Карповки так и осталась недостроенной и простояла мрачная, темная (без электричества) несколько лет. Затем ее стали демонтировать. Года два ежедневно стучали какими-то инструментами типа отбойных молотков. Наконец полностью разрушили здание гостиницы. Теперь уже год как на этом месте строят что-то похожее на гостиницу, но одним зданием, кораблем, нависающим над небольшой набережной реки Карповки. А в разделенном на несколько корпусов, многоэтажном здании все равно нет красоты. Не гармонирует с красиво извитой рекой, над которой в стороне стоит здание ставропигиального (под патриаршим управлением) Иоанновского женского монастыря, который построил Иоанн Кронштадский. В этом монастыре находятся его мощи. Мы с Федором Григорьевичем часто приходили туда по воскресеньям и праздникам, присутствовали при его освящении патриархом Алексием II после восстановления. Исповедовались мы там чаще всего у отца Дмитрия. Это был молодой, красивый священник с голубыми глазами, русыми волосами до плеч и тонкой талией, с расклешенной сутаной. Он чем-то напоминал Д’Артаньяна. А позже нашим духовником стал отец Георгий, человек с широкой душой и добрым сердцем. Как-то мы с ним шли к нам домой причащать мою маму, а при выходе из церкви стояла женщина с отекшим пропитым лицом, просила милостыню. Я часто ей раньше подавала. Отец Георгий остановился и стал искать деньги, чтобы ей дать. Я потом сказала: «Батюшка, ведь пропьет». А он мне ответил: «Это нас не касается, раз просит, нужно всегда давать, не отказывать». Этот урок я запомнила и с той поры всегда подаю, когда просят.

Сколько по всей России было разрушено церквей, соборов, монастырей, часовен! Для меня непостижимо, как можно разрушать такую красоту хотя бы с исторической и эстетической точки зрения.

В Петербурге есть очень известная часовня Ксении Блаженной. Мы тоже были на ее освящении после восстановления. Я там молилась за здравие всех моих родных. В последние годы Федор Григорьевич иногда заходил в храм или часовню перед сложными операциями. А один раз даже попросил помощи в путешествии. Его приглашали в Канаду на съезд кардиохирургов, и эта поездка была бы очень важна для отечественной хирургии, ее престижа, он ее долго ждал. Но были 90-е годы, страна была нищая, и Министерство здравоохранения не могло найти валюту для командировки. И вот на следующий день после молитвы в часовне поступили необходимые деньги из Министерства!

Я каждый год ездила на Донбасс, в Горловку к маме. Вспоминается один случай, возможно, убедивший меня в силе искренней молитвы. К нам в квартиру ворвались пьяные и агрессивные парни, какие-то знакомые брата, и стали требовать с нас с мамой денег за какой-то его долг. На наш отказ они стали угрожать убить его или маму. Мужики были возбужденными, похоже, не только пьяные, но и под наркотиками. Я испугалась, представила страшную картину убийства брата или мамы. Убежала в свою комнату и стала молиться перед иконой Богородицы. Не помню, что говорила, но была очень потрясена. Они долго спорили, угрожали. Один даже размахивал ножом. Но тут вдруг погас во всей квартире свет. Я слышала только крики, шум, потом все смолкло. Я была в ужасе. Когда потом зажегся свет, я увидела на полу и на стене коридора кровь. Валерий сидел на диване, а мама, бледная, стояла, не понимая, что случилось. А оказалось, что в темноте один из них поранил своего напарника. Милиция приехала только к утру и грубо требовала от меня не писать заявление. Я была убеждена, что меня спасла молитва.

В 1998 году я настояла на переезде мамы и брата в Петербург. Возраст мамы приближался к 90, она ходила с трудом из-за перенесенного инсульта. Я приехала, прожила в Горловке месяц, подлечила маму так, чтобы она начала уже вставать. Потом приехал мой сын Володя, помог оплатить за два года все счета за квартиру и оформил ее для продажи. Валерия рассчитали с работы. Квартиру всю вымыли, мебель продали, вещи и книги раздали соседям, но тут вдруг сын Валерия Володя стал проситься уехать с нами, потому что он работал на коксохимическом заводе и стал болеть. К тому же он только демобилизовался из армии и хотел заработать себе на свадьбу.

Я позвонила в Петербург и спросила Федора Григорьевича, как быть. Ведь я и так везу маму с братом, а тут еще и племянник. Муж ответил: «Ну что ж, вези всех».

Так я в поезде всех и привезла, а Федор Григорьевич всех прописал. Маму в городской квартире, а брата и племянника на даче. Племянника Володю устроили на работу по профессии, он окончил машиностроительное училище, но случилась беда. Через год после переезда в Петербург, возвращаясь с работы в дождь, он переходил железнодорожный путь под раскрытым зонтиком и не заметил, как набирал скорость движущийся позади паровоз. Машинист потом объяснял, что не мог уже затормозить и наехал на Володю. Это была