«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

горести людей почти ежедневно, быть участником в них при совершении различных обрядов – всё это не может не наложить особого оттенка на поведение человека и его характер, а, следовательно, придать ему особые, специфические черты, которые и образуют тип. Что нужно считать главным требованием от трапезника? Следить за чистотой в церкви? Но это обязанность всякого человека, который её посещает. Зимой топить печь? Но это может сделать любой человек. Умеешь звонить? Но это может делать и не трапезник. Главным требованием к трапезнику является уметь включиться в церковный распорядок, научиться выполнять простейшие, но, тем не менее, необходимые операции при совершении богослужений. Без усвоения этих действий при богослужениях трапезник уже не может быть таковым. Как в военном деле, по теории А. В. Суворова, каждый солдат должен понимать свой манёвр, так и трапезник должен научиться производить различные действия при богослужении и не просто так, как попало, а так, чтобы его действия были в полной гармонии с действиями священнослужителей и импонировали молящимся. Вот в этом отношении Павел Игнат[ьев]ич и показал тот образец, с которого должны другие брать пример. Он усвоил весь цикл обязанностей трапезника за год его деятельности и охотно делился своим опытом и с другими. У трапезников при смене их существовала хорошая традиция вводить новичка в курс его обязанностей и эту традицию особенно поддерживал и Павел Игнат[ьев]ич: он был ментором для всех трапезников-новичков. По существу с окончанием годичного срока служения трапезником он остался пожизненным трапезником-общественником honoris causa.[254] Он являлся на богослужения и это означало, что он именно, как положено было бы штату, и является в этот день трапезником. А были праздники, когда без него и нельзя было обойтись, например, когда совершалась лития, водоосвящение и т. п. Павел Игнат[ьев]ич любил прислуживать при богослужениях – в этом и был весь секрет его деятельности в роли трапезника. Со временем у него выработался особый стиль поведения на богослужениях: спокойные ритмичные движения, истовое крестное знамение, благочестивый вид. И внешне он был всегда подтянут: волосы и бородка даже как будто умасловились елеем. Главное же в его деятельности в роли трапезника состояло в том, что он многое усвоил в совершении богослужений: заучил молитвы, научился петь, например, тропари. Когда в Крещение направлялось шествие «на Иордань», Павел Игнат[ьев]ич обычно нёс одну из хоругвей и пел: «Во Иордане крещаюся Тебе, Господи». Служба трапезником не прошла даром для Павла Игнат[ьев]ича и в бытовом отношении: дома он старался организовать свой быт благочестиво: на праздники перед иконами у них горела лампада. Избушка у него в Баклановой была на окраине по дороге в Кирды. По имущественному состоянию он относился к середнякам. Был он бездетным. Взяли они с женой на воспитание одного мальчика, но получилось так, что взяли только на горе себе: он оказался беспутным и только разорил их.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 222–227 об.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Пётр Данилович [Черепанов]

[1961 г. ]

2-го октября (ст[арого] ст[иля]) 1903 г. ранним утром из ограды теченского диакона Иконникова выехали две порожние телеги: на передней кучером был только что производный в солдаты сын его Иван, а на второй – моложе первого на четыре года тоже сын диакона – Пётр. Была глубокая осень и самая осенняя распутица. Ночью выпал снег, но на санях ехать было не надёжно, потому что он был сырой и грозил вот-вот растаять. Путешественникам предстояло сделать два конца по 10-ть вёрст, причём второй конец с грузом, т. е. при распутице нужно было рассчитывать поездку на целый день. На колёса сильно наматывало грязь, ноги у лошадей скользили, и езда была изнурительной. Особенно плохо было ехать за Баклановой: просёлочная дорога была узкой, изрезана в два и даже в некоторых местах в три ряда колёс и с выбоинами. Кругом было мертво: польски́е ворота везде были сняты, на полях щетиной торчало жнивьё, чуть прикрытое снегом, деревья оголились, сбросив лиственный покров; маленькое болотце по пути в Кирды, летом окружённое цветами «татарского мыла», походило на лужу; стояла такая непривычная для слуха тишина, что казалось, что ухо её слышит. Парадоксально, но самочувствие было таким. Путники проехали полосу покосов, известных под названием «Соры», проехали голую поскотину и погрузились в непролазную кирдинскую грязь. С трудом добрались до пункта своего назначения и въехали в опрятный двор Петра Даниловича, церковного старосты теченской церкви. Накануне, в день Покрова, в Кирдах был часовенный праздник и протоиерей с диаконом после молебна в часовне ходили с крестом по деревне и поздно вечером возвратились домой. Диакон ещё с вечера поручил двум своим сыновьям привезти из Кирдов зерно, которое было собрано на празднике и оставлено на хранение у Петра Даниловича.

Как указано уже выше, Пётр Данилович был теченским церковным старостой и с этой именно стороны он и является предметом или лучше сказать объектом настоящего очерка.

На нашей памяти сохранились три теченских церковных старосты: Фёдор Иванович Лебедев из Течи, Антон Лазаревич Новиков – тоже из Течи и третий, о котором будет ниже речь – Пётр Данилович Черепанов – из Кирдов. Церковные старосты избирались, причём если уже при выборе трапезника нужно было учитывать некоторые особенности избираемого, как-то то, что он не должен быть, например, табакуром, то от кандидата в старосты эти требования были ещё выше: поскольку эта должность была почётной, то и требовалось соответственно, чтобы человек этот был из тех, кто это заслужил; в заслугу же ставили его бытовое поведение, благочестие, а также ревностное отношение к церковным обычаям и обрядам.

Жизненный опыт подсказывал, что все эти качества обычно были присущи более обеспеченным людям, чем бедноте, так что церковные старосты рекрутировались именно из зажиточных слоёв населения: из трёх указанных выше церковных старост Новиков был из купцов, а двое других – Лебедев и Черепанов – из зажиточных крестьян. У Новикова и Лебедева работа церковным старостой была облегчена тем, что они были теченскими жителями. У Петра Даниловича дело было сложнее: ему приходилось ездить в Течу по крайней мере за десять вёрст, причём осенью и весной в распутицу проехать было невозможно, особенно когда разливалась река Теча. Только условия семейной жизни давали ему выход из такого положения, а именно: семья его не пережила раздела и он находился в семье на положении руководителя хозяйством. Сам он уже в это время не работал, а всю работу выполняли его сыновья. Если бы И.