Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8

Ознакомительный фрагмент

— Ваш подарок будет мне весьма приятен; но скажите, довольны ли вы вашей выручкой?

— Я не могу пожаловаться на первый день, так как, оплатив все расходы, я смогу дать по флорину каждому из актеров. Но меня весьма беспокоит завтрашнее представление, потому что моя труппа пребывает в брожении и не хочет играть, по крайней мере, если я не заплачу авансом каждому по флорину.

— Их требования, однако, весьма умеренные.

— Я знаю это, но у меня нет ни су, и мне нечего заложить; если бы не это, я бы их ублаготворил, и они бы исправились, потому что, я уверен, завтра я получу по меньшей мере пятьдесят флоринов.

— Сколько вас?

— Сорок, включая мою семью. Можете вы одолжить мне десять флоринов? Я верну их вам завтра после спектакля.

— Охотно; но я хочу иметь удовольствие поужинать со всеми вами в трактире, по соседству с театром. Вот десять флоринов.

Бедный малый рассыпался в благодарностях и занялся заказом ужина по флорину с головы, как я ему сказал. Мне хотелось позабавиться и посмеяться при виде сорока изголодавшихся, кушающих со зверским аппетитом.

Труппа играла на следующий день, но, имея не более тридцати или сорока человек, сидящих в зале, бедному Баси едва хватило из чего платить оркестру и за освещение. Он был в отчаянии и, далекий от того, чтобы мне заплатить, явился умолять меня ссудить его еще десятью флоринами, в надежде на хороший доход на следующий день. Я посочувствовал ему и сказал, что мы поговорим об этом после ужина и что я иду его ждать в трактире вместе со всей труппой.

Я растянул этот ужин на три часа, размягченный вином из маркизата, а также тем, что юная девица из Страсбурга, субретка труппы, интересовала меня в высшей степени, внушив мне желание насладиться ею. С превосходной фигурой, привлекательная, с нежным голоском, эта девица заставляла меня замирать от восторга, когда произносила итальянизмы с эльзасским акцентом, которые сопровождала жестами, одновременно приятными и комическими, что придавало всему ее существу непередаваемое очарование.

Решив завладеть этой юной актрисой не позднее чем завтра, я, прежде чем покинуть трактир, объявил всей собравшейся труппе:

— Дамы и господа, я принимаю вас на свое довольствие на неделю по пятьдесят флоринов в день, но при условии, что вы играете для меня и оплачиваете театральные расходы. При этом, разумеется, вы назначаете такую цену за места, которую я хочу, и что пятеро членов труппы, которых я с удовольствием назову, будут ужинать все вечера со мной. Если доход будет более пятидесяти флоринов, вы забираете излишек.

Мое предложение было принято с криками радости и, велев принести чернила, перо и бумагу, мы записали взаимные обязательства.

— На завтра, — сказал я Басси, — я оставляю билеты в той же цене, что вчера и сегодня, насчет послезавтра мы посмотрим. Я приглашаю вас ужинать, вместе со своей семьей и с молодой страссбуржанкой, которую я не хочу разделять с ее дорогим Арлекином.

Он объявил на завтра особый спектакль, выбранный, чтобы привлечь много народу, но, несмотря на это, в партере набралось не более двадцати простолюдинов, а ложи остались почти пустыми.

За ужином Басси, который дал очень красивый спектакль, подошел ко мне и передал со смущением двенадцать флоринов. Я взял их у него, сказав: «Смелее!», и распределил их среди присутствующих здесь сотрапезников. Мы получили добрый ужин, который я заказал без их ведома, и я продержал их за столом до полуночи, угощая хорошим вином и творя тысячи глупостей с маленькой Басси и хорошенькой страссбуржанкой, которые сидели у меня по бокам, не заботясь о ревнивом Арлекине, который строил недовольные гримасы по поводу вольностей, которые я себе позволял с его красоткой. Та же воспринимала мои вольности довольно прохладно, поскольку рассчитывала, что Арлекин на ней женится, и она не желала давать ему повода для размолвки. К концу ужина мы поднялись, и я обнял ее, смеясь и награждая ласками, которые, без сомнения, показались слишком многозначительными любовнику, который попытался ее от меня оторвать. Сочтя, со своей стороны, его нетерпимость несколько чрезмерной, я схватил его за плечи и выставил за дверь пинком, что он воспринял вполне смиренно. Между тем сцена становилась мрачной, потому что прекрасная страссбуржанка принялась плакать горючими слезами. Басси и его некрасивая жена, бывалые ребята, стали насмехаться над бедной плакальщицей, и юная Басси сказала ей, что ее любовник первый проявил ко мне непочтительность, но та продолжала вздыхать и кончила тем, что сказала мне, что больше не пойдет со мной ужинать, если я не найду способа вернуть ее возлюбленного.

— Я уверяю вас, что улажу все это к общему удовлетворению, — сказал я ей, и четыре цехина, что я вложил ей в руку, столь быстро вернули веселье, что вскоре не видно стало ни малейшей тучки. Она захотела даже внушить мне, что она отнюдь не жестока, и станет еще менее жестокой, если я смогу утихомирить ревность Арлекина. Я обещал ей все, что она хочет, и она сделала все возможное, чтобы убедить меня, что проявит полнейшую покорность при первой же возможности.

Я сказал Басси объявить в завтрашней афише, что билеты в партер стоят два флорина, а в ложах — один дукат, но что раек будет предоставлен даром для тех, кто придет первым.

— У нас не будет никого, — сказал он мне с испуганным видом.

— Это может случиться; но мы посмотрим. Вы попросите у полиции дюжину солдат для поддержания порядка, я их оплачу.

— Нам они понадобятся для тех каналий, что захотят захватить дармовые места, но для остальных…

— Еще раз посмотрим. Сделайте по-моему, и, успешно или нет, мы посмеемся за ужином, как обычно.

Назавтра я нашел Арлекина в его маленьком логове и, с помощью двух луи и торжественного обещания уважать его возлюбленную, сделал его нежным как овечка.

Афиша Басси заставила смеяться весь город. Его сочли сумасшедшим; но когда узнали, что эта спекуляция исходит от антрепренера, узнали также, что антрепренер, то есть я, оплатил эту причуду; но мне что за дело! Вечером раек был переполнен за час до спектакля, но партер был пуст, и ложи также, за исключением графа де Ламберга, аббата Боло, генуэзца, и молодого человека, который показался мне переодетой женщиной.

Актеры превзошли сами себя, и аплодисменты райка сделали спектакль весьма веселым.

Когда мы пришли в харчевню, Басси представил мне три дуката выручки, но, естественно, я их ему подарил, что составило для него представление о благополучии. Я сел за стол между матерью и дочерью Басси, оставив мою прерасную стассбуржку с ее любовником. Я сказал директору продолжать в том же духе, и пусть смеется, кто хочет, и уговорил его играть свои лучшие пьесы.