Коллектив авторов - Письма отца к Блоку

Нынешнее наше стихотворство (не «участвующее» в небрежно-прозаическом «неведении» возводимой даже в средний род «грамматики», к которой относилось у Тебя «последнее») — полезная или «приятная» (совсем ее как «итог» и не для трудно обелимой «жалкой» репутации экзаменаторской) журнальная макулатура будущей утонченной поэзии (с «science conquise» посредством «chanson grise»: Verlaine, цитируемый тонически — без или с? «e muet»): в нем много смелых музыкальных оборотов сжатой речи (главная — «avant toute chose» — заслуга символистики), и мало еще (при достаточной отточенности) точного «значительного (соответственно обширному диапазону звуков) содержания». Сошлюсь для подкрепления на замечание «Антона (кто он — кстати?) Крайнего» в июньской книжке «Нового пути» (стр. 230) по адресу милейшего «Андрея Белого»,[112] по-видимому, очень «обожающего» (к счастью, псевдонимно) — своего почтеннейшего (не заклеванного — по-французски) математика — отца: «сентябрь (121 — 2).[113] Твой «юбилейный» Кант «сидит за ширмой»[114] (там же и — «окошко») в слишком переносном смысле (как приличествует разве только «свечке», да и той «не надо»), очевидно чересчур «влюбленно» охраняя собственную «(сморщенную) кожу» — вместо «шкуры» (по свидетельству Карамзина до старости румяной, словно у какой-то «строгой» к чертям «дочки»);[115] а его показываемые в Дрездене довольно стоптанные башмаки («судя не свыше»[116] их) едва ли облекали «крохотные (напр<имер> в сравнении с Мариею-Терезиею, коей туфли — рядом) ножки»: общей уменьшительности тона лично я сочувствую. И «черный человечек» (увеличенный по новой корректуре Грифа:[117] «приношу» за таковую «благодарность») трогательно «плачет на дворе», к<ото>рый «на заре» бывает заперт для всех «бегающих»: это не мешает «подходить рассвету» — из-за горизонта, но не «вместе с человеком» и не вверх (скорее вниз) по «лестнице», притом ведущей ведь к «вечерним фонарям» (не в «style moderne», а керосиновым): образчики придирчивой провинциальной критики; и проч. — Ce qu'il nous faut à nous «(по вечерам — по вечерам)», указано отчасти у Guyau: «L'art au point de vrie sociologique» (р<усский> п<еревод> 1891 г.).[118]

Молодости свойственна известная (напрасно порицаемая или одобряемая) «сумма» нерасчетливости, почему и «сум(м)очка» презренно — тленно— благо-родного бумажного добра, имеющая быть врученною «почтенному и одновременно «проклятому» (по Пушкину же) Соломону»[119] (Нейманну — 500 р.: подчеркиваю автора прилож<енной> квитанции), способна пригодиться частью в предстоящем (не венецианском и, надеюсь, не «ломбардном» — затянувшемся раз навсегда при опоздании архиепископа Амвросия из Рима) «карнавале», по прошествии которого сжигается «il re dei'pazzi»[120] и опять берутся за какое-нибудь «умное (в церковном или светском смысле) делание»; с этой, несколько ретроспективной (за отсутствием определенного «проспекта») точки зрения — «под старость лет», однако не (частица), заменяющая твой винительный падеж — родительным), «забыв святого» (ныне снова приуроченного к бренной «плоти»), можно и «в конце письма поставить (carne!) vale»[121]

Любящий Тебя отец Ал. Блок

Варшава. 1904 г. Январь — февраль.

Уведоми, пожалуйста, о получении.[122] Письмо (или «послание») мое, задержанное обстоятельствами времени, не согласуется уже ни с наступившим «мясопустом»,[123] ни с японским «мясом пушечным»; подобно всем мертворождаемым творениям, оно (не мясо, а писание) авось когда-нибудь «восскреснув оживет» — во свете общей мировой «гармонии» (sub specie acternitatis),[124] что «обелит» и чернила (прочитать их следует пораньше — пока черны или темносеры, как «тужурка», выражающая «мрак вседневной жизни».

14. Ноябрь 1904 г.[125]

Поздравляю с древним зимним Праздником (Noёl)![126]

Благодарю за присланную книгу

Со «стихами о Прекрасной Даме».[127]

Но, смотря в нее,1* все «видят фигу»

И готовы чувствовать себя в Бедламе.

Мое (другой размер) «духовное родство»

Мне лично страха не внушает;

Скорее кровный смысл его

Для публики меня смущает…

— Напрасно, говорят мне, Вы

Еще даете деньги сыну:

Ведь он теперь, в виду молвы,

Богаче Вас на половину (?).

Профессорское имя — верный клад:

«Кривлянью на распутьях»2*[128] — род рекламы;

«Как летом вкусный лимонад»3*[129],

Раскупят рыцари мудреной «Дамы»!

Не доверяя распродаже —

При репутации своей

(Довольно скромной, темной даже),

«Спешу» отправить — сто рублей.

_____

1* Конечно — в книгу, а не в «Даму», о которой «рыдать» приходится «на галерее дальней».[130]

2* Выражение народное, направленное, очевидно, против всякой эротической мистификации.

3* Из творений «Августа (когда и я бываю именинником) Бессвязного»: «вдвойне прозрачный псевдоним».[131]

4* Бессмертный стих «мурзы» Державина, воспевшего «Богоподобную Царевну (Всякой Всячины)».[132]

5* Умудряющей и здешний книжный магазин Карбасникова.

6* Чем — меньше «насмешу людей» (пословица).

<Примечания А. Л. Блока>

15. <Варшава> 23 марта 1905 г.[133]

Дорогой Сашура!

Посылаю Тебе деньги за «семестр»; надеюсь получить по поводу их относительно «подробный» (год тому назад обещанный) талантливый «ответ». На этих днях поехал в П<етер>бург Евг. Вас. Спекторский — бывший ученик мой, а теперь доцент «энциклопедии» в Варш<авском> университете — и хотел быть, между прочим, у Тебя (отчасти по моей же инициативе). Чтобы избежать пустого и притом далекого визита, не уведомишь ли Ты его немедленно письмом: в какие дни или часы (по преимуществу вечерние) удобнее Вам познакомиться и побеседовать (без всяких специальных от меня инструкций); он пробудет только до 10 апреля, а остановился у двоюродного брата: Екатерин<инский> просп<ект>, д. 69, кв. № 11 (г. Сарандо).

От него недалеко… но тут опять «стихи (о Несравненной Девочке)»: