Илья Дубинский-Мухадзе - Ной Буачидзе

При содействии одного из руководителей кутаисской большевистской организации Бибинейшвили, человека чрезвычайно энергичного и изобретательного (он был известен под не совсем обычным псевдонимом «Барон»), Николай Буачидзе нашел общих знакомых с регистратором губернского жандармского управления. Регистратор «случайно» нуждался в деньгах — солидной сумме. Буачидзе тоже «случайно» желал заполучить паспорт и фотографии некоего Абуладзе. Соглашение состоялось. Николай Григорьевич срочно выехал в Москву, через Розу передал Ною, что запрос из Бутырок уничтожен.

В Кутаисе следствие о «мятежной Квирильско-Белогорской республике» в разгаре.

Николай Григорьевич не знал, что по любопытному стечению обстоятельств в тех же двадцатых числах января в Петербург из Тифлиса пришла шифрованная телеграмма от наместника Кавказа. Генерал-адъютант граф Воронцов-Дашков просил согласия министра юстиции на передачу дела «главарей Квирильско-Белогорской республики» военному суду.

В списке под № 1 значился: «Бывший учитель Белогорского министерского училища Самуил Гигоев Буачидзе, житель села Парцхнали Шорапанского уезда Кутаисской губернии, 25 лет, рост ниже среднего, волосы, брови и усы черные, глаза коричневые. Бороду бреет. Одевается в штатский костюм, иногда носит блузу».

Министр юстиции Щегловитов, не колеблясь, написал коллеге — министру внутренних дел: «Я со своей стороны не встречаю препятствий для осуждения учителя Буачидзе и других означенных лиц по законам военного времени».

26 января, в тот самый день, когда помощник пристава Пресненской части арестовал молодого князя Ивана Абуладзе, товарищ министра внутренних дел сообщил военному министру:

«Исходя из высших государственных интересов и по соглашению всех заинтересованных министерств, признано необходимым дела, возникшие в пределах Кутаисской губернии: 1) о вооруженном нападении в Шорапанском уезде на две роты Тенгинского полка и 2) об открытом похищении 201 тысячи рублей из квирильского казначейства, изъять из общего порядка подсудности и передать на рассмотрение военно-окружного суда для осуждения виновных по законам военного времени.

О последующем благоволите уведомить».

В секретной переписке наместника Кавказа и министров пока еще ничего не говорилось о том, что в боевую дружину Буачидзе, в круг нескольких сот мужественных славных людей, был заслан провокатор. Этого неделикатного предмета старались не касаться.

Сам Ной так никогда и не узнал, что единственный человек, долго и шумно протестовавший против сохранения жизни сдавшимся в плен офицерам Тен-гинского полка и освобождения поручика Ренненкампфа, давно уже сотрудничал с Тифлисским жандармским управлением. И в самый последний час, когда Ной прощался с боевыми товарищами, провокатор снова подбивал дружинников не слушаться «мягкосердечного учителя».

— Кто чувствует себя настоящим революционером, не сложит оружия, пойдет со мной убивать царских слуг… — уговаривал провокатор.

В боевую дружину провокатор вступил под именем крестьянина Арсения Палавандишвили, позднее он подвизался в Кутаисе как Георгий Цицианов, а в тайных документах жандармерии именовался дворянином, жителем села Зерта Горийского уезда Арсеном Коридзе. Четким писарским почерком указано: «Арсен Давидов Коридзе, 26 лет, крепкого телосложения, полный, с густыми черными усами, закрученными вверх, с коротко подстриженной бородкой «а ля буланже». Имеет заживленную пулевую рану на правой ноге».

Ной Буачидзе не подозревал, что перед ним провокатор. Но два с половиной года спустя политические заключенные Кутаисского тюремного замка составили себе достаточно ясное представление о Коридзе-Палавандишвили-Цицианове. Вот-вот должно было свершиться возмездие. В Петербург полетело срочное донесение:

Сов. секретно

«Врем. генерал-губернатор

Кутаисской губернии и Сухумского округа

21 августа 1908 г.

Г. Кутаис

№ 111

В ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ

В Кутаисском тюремном замке содержится арестант Арсен Коридзе, приговорен Кавказским военноокружным судом к каторжным работам. Названный Коридзе, содержась в тюрьме, своими добровольными и обстоятельными сообщениями чинам полиции способствовал выяснению многих весьма важных преступлений (как-то: захват учителем Буачидзе Сурамского тоннеля, дерзкая экспроприация, совершенная Тер-Петросяном (кличка Камо) в Тифлисе, и т. п.). Об услугах, оказанных Коридзе администрации, начали подозревать другие арестанты Кут. тюрьмы, которые из мести решили его убить и для исполнения этого выбрали из своей среды несколько человек.

Ввиду этого представляется необходимым перевести Коридзе из Кут. тюрьмы, причем перевод его в одну из тюрем Кавказа не достигнет цели, так как местные арестанты сумеют сообщить о поведении Коридзе его новым товарищам по заключению, и там его ожидает та же участь.

Сообщая об этом, прошу департамент полиции не отказать в безотлагательном сношении с Главным тюремным управлением и его высокопревосходительством министром на предмет скорейшего распоряжения о переводе Коридзе в одну из тюрем России или полном его освобождении по усмотрению департамента.

Генерал-губернатор (подпись). Управляющий канцелярией (подпись)».

Тем временем поединок между Ноем и следователями московской жандармерии и судебной палаты закончился как бы вничью. Ною не удалось убедить их в том, что он бродяга, не помнящий родства, а следователи не смогли разгадать, кто в самом деле Абуладзе и с кем он связан в Москве, хотя жандармский ротмистр Кулинский с самого начала дал следствию довольно правильное направление. Ротмистр, а по его стопам и другие следователи настаивали, чтобы Абуладзе объяснил, с кем он ежедневно искал встречи на Патриарших прудах, почему так часто прогуливался по Бронной улице, кто рекомендовал его в кружок студентов и курсисток, содержавших в складчину столовую на Девичьем поле, в доме № 6.

— Если это вам не наскучило, я с удовольствием повторю, — с полной готовностью отвечал на допросах Ной. — По дороге в Москву в вагоне я встретился с приятным господином в золотых очках и с аккуратно подстриженной бородкой клинышком. Узнав, что я князь, но сейчас несколько стеснен в средствах, этот отзывчивый господин, наверное он приват-доцент или даже присяжный поверенный, написал на своей визитной карточке несколько слов и велел отнести в столовую на Девичьем поле. Русские фамилии очень трудные, к сожалению, я их не запоминаю…

Господин сказал, что он нередко бывает на Патриарших прудах. Он еще добавил, что эти пруды все равно как Латинский квартал в Париже: там можно познакомиться с уважаемыми профессорами и студентами. Я для того и приходил на Патриаршие пруды, заглядывая на Бронную, мечтал завести знакомства или встретить, что было бы совсем хорошо, студентов-грузин. Москва — такой большой город, очень трудно прожить без земляков. Они, наверное, придумали бы, как помочь мне в этом неожиданно обрушившемся несчастье… Я все-таки не теряю надежды, бог поможет — правда восторжествует!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});