Сергей Моисеев - Полк рабочей Москвы

И действительно, с получением формы внешний вид красногвардейцев преобразился. Воротники у всех аккуратно застегнуты, пояса подтянуты. В отряде начались регулярные военные занятия. За неимением новых уставов пользовались старыми, действовавшими в царской армии.

Иногда из-за этого возникали курьезные случаи. [31]

Однажды я пришел посмотреть, как проводятся строевые занятия. Еще не успел войти во двор, слышу отчетливую команду, подаваемую Логофетам: «На молитву, шапки долой». Я был крайне изумлен. Логофет со свойственной ему энергией несколько раз подавал команду «отставить» и вновь командовал «на молитву, шапки долой», а красногвардейцы, не исключая и коммунистов, старательно добивались четкости в движениях.

После, смеясь, я спросил Логофета:

— Что же вы командуете на молитву, ведь никакой молитвы нет?

— А как же я стану командовать: «снимите, пожалуйста, ваши шапочки»?

Несмотря на то, что я сделал свое замечание в дружеской, шутливой форме, Логофет, видимо, обиделся. Но в конечном счете мы все же договорились, что впредь он будет командовать просто «шапки долой».

В марте и еще сильнее в апреле 1918 г. в Москве, в частности в Рогожском районе, начали заметно проявлять себя группы анархистов. Используя голод и то, что кое-где в Москве оставались еще частные продуктовые магазины, цены в которых были недоступны рабочей массе, они возбуждали против Советской власти наиболее отсталые слои населения.

На первых порах у нас не доходили руки пресечь становившуюся все более разнузданной агитацию, и анархисты, приняв это за терпимое отношение Советской власти к ним, стали переходить от слов к делу: их вооруженные банды под флагом экспроприации начали грабежи частных магазинов, а вскоре и кооперативных магазинов, советских товарных складов.

Обвиняя Советскую власть в недостаточно решительных действиях против буржуазии, анархистские банды вели паразитическую, сытую жизнь в самовольно захваченных ими богатых особняках. При разгроме магазинов львиную долю забирали себе и только незначительную часть товаров раздавали собиравшейся толпе.

12 апреля 1918 года военный комиссариат Москвы разослал секретный приказ, которым предписывалось ночью во всех районах в определенный час ликвидировать анархистские гнезда.

В нашем районе анархисты обосновались в богатом особняке, прежде принадлежавшем миллионеру Титову. [32]

Мы не знали ни количества бандитов, ни их вооружения.

Для ликвидации их притона решили использовать красногвардейский отряд с Б. Алексеевской, несколько из наиболее надежных милиционеров и, наконец, два или три пулеметных расчета, выделенных Афоничевым. Общее руководство разоружением анархистов районный военный комиссариат возложил на Логофета.

На рассвете наш сводный отряд двинулся к особняку и окружил его. Большевик, член президиума районного совета Калнин вошел за решетку двора, чтоб от имени районного совета предложить анархистам сдаться, но их уже там не было; пронюхав о готовившейся операции, они ночью покинули особняк и перебрались в другое место, объединившись с несколькими такими же бандами.

Сконцентрировав свои силы, анархисты оказали впоследствии сильное вооруженное сопротивление, но были разгромлены.

Приходилось московским красногвардейцам разоружать и некоторые так называемые партизанские отряды, действовавшие по сути дела так же, как и анархисты.

Обычно эти «партизаны» группировались из фронтовиков, возвращающихся домой. Они самовольно; захватывали вагоны, паровозы, совершали и другие беззакония. Разоружали мы их вблизи станции Москва 2-я Московско-Курской железной дороги.

Делалось это таким образом.

Как только становилось известно, что к станции прибывает подобный отряд, наши красногвардейцы, вооруженные пулеметами, маскировались вдоль полотна железной дороги. Когда поезд останавливался, командир нашего отряда в сопровождении нескольких вооруженных красноармейцев вызывал начальника «партизан» и предлагал немедленно сдать оружие. На это обыкновенно следовал отказ и протест в более или менее решительной форме. Тогда по сигналу командира сразу выходили остальные красноармейцы. Вид пулеметов и дисциплинированных, одетых по форме солдат во всех случаях, без исключения, производил сильное впечатление, и прибывшие сдавали оружие. Часть этого оружия мы оставляли для вооружения увеличивающегося отряда Логофета, или, как его называли теперь, караульной команды, а остальное направляли к Афоничеву. [33]

Боевая, напряженная служба укрепляла дисциплину в нашей караульной команде, повышала ее боеспособность. В мае она была преобразована из красногвардейской в красноармейскую часть. Команда быстро росла за счет добровольцев. Их тщательно отбирал районный военный комиссариат. Предпочтение отдавалось московским рабочим, главным образом из Рогожского района. Однако и из числа бойцов, присланных военкоматом, производился тщательный отбор. Логофет удалял из своей команды любителей играть в карты, недисциплинированных, малоразвитых...

Большую роль в укреплении воинской дисциплины и повышении политической сознательности бойцов играла партийная ячейка караульной команды. Коммунисты ежедневно читали вслух газеты, регулярно проводили беседы, доклады, собрания, создавали различные кружки. Районный комитет партии выделял для политической работы с красноармейцами лучших пропагандистов и агитаторов, давал много литературы.

Значительно хуже было со снабжением. До тех пор пока наша караульная команда была красногвардейской, питание ее лежало на Рогожском районном совете, и нам приходилось иметь дело с заведующим продовольственным отделом Мельниковым и заведующим хозяйством совета Калимановым. Оба они были старые большевики, рабочие заводов Рогожского района и проявляли большую заботу о том, чтобы посытнее накормить красногвардейцев. Но, когда караульную команду преобразовали в регулярную часть Красной Армии, ее питание и все снабжение перешло к военному комиссариату Москвы.

Городской военкомат больше внимания уделял частям, уходящим на фронт. Нашу же караульную команду он считал тыловой, и потому снабжение ее заметно ухудшилось.

Если нам не удавалось своевременно получить продукты, мы по старой памяти обращались в районный совет, и те же Мельников или Калиманов обычно шли навстречу и выручали нас.

Но как-то раз положение в команде сложилось особенно тяжелое. Шел уже двенадцатый час дня, а красноармейцы не только не обедали, но и не завтракали. [34]

В котел закладывать было нечего. Команда заволновалась.