Сергей Бойко - Шарль Перро

Им приказано было показывать знаками, что именно происходит в замке и разрешилась ли королева: если она родит дочь, они должны были встать по стойке смирно, сложив крест-накрест руки; если же на свет появится дофин, — подняв шляпы, кричать от радости.

В воскресенье 5 сентября, около пяти часов утра, госпожа Филандр уведомила короля, который не спал всю ночь, что его присутствие необходимо. Людовик тотчас явился к королеве вместе с братом Гастоном, принцессой Конде, графиней Суассон и герцогиней Вандомской. Кроме того, в комнате роженицы находились госпожа Лансак, нянька будущего новорожденного, статс-дамы, госпожи де Сенесей и де Флотт, придворные дамы, две камер-юнгферы, имена которых не сохранились, будущая мамка и акушерка госпожа Перонн.

В прилежащей к павильону комнате, рядом с той, в которой находилась королева, был для этого случая устроен алтарь, перед которым епископы по совершении литургии должны были читать молитвы до тех пор, пока королева не разрешится от бремени.

С другой стороны, в большом кабинете королевы, также смежном с той комнатой, где она находилась, были собраны главнейшие придворные чины.

Людовик XIII с большим беспокойством прохаживался из одной комнаты в другую. Наконец утром, в одиннадцать с половиной часов, акушерка возвестила, что королева разрешилась:

— Радуйтесь, государь, теперь престол Франции не перейдет в женский род. Королеве Бог дал дофина.

Людовик взял младенца из рук акушерки и голенького показал в окно, крича: «Сын, господа, сын!»

Тотчас по установленным знакам раздались радостные восклицания, которые перешли за Сену и по живым телеграфам, расставленным по дороге, в один миг достигли Парижа.

Потом Людовик, внеся дофина обратно в комнату королевы, приказал епископу Меозскому, своему старшему придворному священнику, немедленно окрестить новорожденного малым крещением в присутствии всех принцев, принцесс, герцогов, герцогинь, государственного канцлера и всей придворной свиты. Сам он отправился в часовню старого замка, где совершено было с большим торжеством благодарственное молебствие. Затем король написал длинное письмо к собранию парижского магистрата и приказал тотчас отослать его со своей печатью.

В доме Перро, как и во всех парижских домах, начались суматоха, беготня, волнения. Фасад дома был иллюминирован большими факелами из воска, вставленными в огромные канделябры. Кроме того, окна были украшены разноцветными бумажными фонарями — их делали в доме все, и даже Шарль смастерил один фонарик, который было разрешено повесить на окно. На дворянских домах помимо этих украшений вывесили транспаранты, на которых были нарисованы гербы или девизы. Транспарант висел и на доме Перро: он восхвалял день, когда родился дофин.

Конечно, весь Париж вышел на улицы. Шарль крепко держался за руку Клода, который в этот раз взял на себя обязанность следить за ним. Дворяне в самых роскошных одеждах, буржуа, торговцы, ремесленники, простой люд — все перемешались на улицах и обнимались, невзирая на сословные различия. Шарль с любопытством рассматривал транспаранты на домах простонародья: сколько на них было серьезных, смешных и злых девизов! Большой дворцовый колокол, не умолкая, звонил весь этот и следующий дни. То же происходило и на Самаритянской колокольне. Колокола эти обычно молчали и звонили только в том случае, когда появлялся на свет королевский сын, а также в день рождения короля и в час его кончины. Со стороны Бастилии в течение двух дней звучали выстрелы из всех орудий.

Десятилетний Шарль еще никогда не видел Париж таким многолюдным, праздничным и веселым. Повсюду были выставлены бочки с вином, и виночерпии наливали его всем желающим. Тут же продавали жареное и вареное мясо, яйца, зелень и, конечно, разнообразные сладости.

От пыли, копоти и грязи белые парики отца и Жана стали серыми, вся одежда запылилась, а туфли были вымазаны в грязи. Но только после полудня семья Перро заявилась домой пообедать, отдохнуть, чтобы вечером снова выйти на улицы и увидеть грандиозный фейерверк на площади городской ратуши.

По всем улицам были расставлены столы. Дождавшись своей очереди, за один из них села ужинать и семья Перро. Все, кроме Николя и Шарля, поднимали бокалы за здоровье короля, королевы и дофина. Шум был такой, что никто не слышал даже собственного голоса, но всем было понятно, о чем говорят.

В эти дни все были сыты. Помимо общих столов, за которыми можно было бесплатно поесть и выпить, бедняки и нищие наполняли свои корзины и кувшины вином и хлебом, которые щедро подавали в домах священнослужителей.

Отец, Клод и Шарль отправились гулять по Парижу. Им встретилась торжественная колесница, запряженная шестеркой лошадей. На помосте ее сидели музыканты и играли самые веселые пьесы.

В саду отеля английского посланника Шарль любовался блистательным фейерверком. Потом они увидели тысячи факелов: так иллюминировали свои дома иезуиты — «всегда преисполненные хвастовства», как заметил отец. 7 сентября в их квартале был произведен богатый фейерверк, который зажег огненный дельфин.

Любители театра могли ночью 6 и 7 сентября увидеть при свете тысяч факелов балет и комедию.

Все эти дни мальчики не ходил в коллеж, ибо празднества продолжались. Отец с матерью теперь решили гулять одни, братья тоже разделились: каждому хотелось увидеть что-то особое, чтобы потом обменяться новостями. Шарль вновь гулял с Клодом. Казалось, людей на улицах прибавилось, ибо они едва могли проложить себе путь в толпе. Рядом шли люди разных сословий и старались перекричать друг друга. Из множества разговоров Шарля поразили два. Согласно утверждению одного расфуфыренного дворянина, дофин родился сразу с двумя передними зубами и кормилицы отказываются от него, ибо он их кусает и у них от страха пропадает молоко. Позже Шарль узнал, что это правда. Второй разговор вели два старика, чьи парики свидетельствовали о их благородном происхождении. Один из них сообщил, что в Париж прибыл известный астролог по имени Кампанелла и составил гороскоп дофина. Старик достал из кармана потертого камзола листок бумаги и прочел гороскоп: «Этот младенец будет горд и расточителен, как Генрих IV. Он будет иметь много забот и труда во время своего царствования. Царствование его будет продолжительно и в некоторой степени счастливо, но кончина его будет несчастна и повлечет за собой большие беспорядки в религии и государстве».

Восьмого сентября занятия возобновились — и именно этот день стал переломным в жизни Шарля Перро. Как оказалось, Провидению было угодно, чтобы в его судьбе приняли участие не только будущие великие политики, священнослужители, деятели культуры, но и самый обычный мальчик по имени Борэн.