Редактор. Закулисье успеха и революция в книжном мире - Сара Б. Франклин

и успешных методов лечения. После первого нервного срыва Рётке в 1935 году, когда он преподавал в Колледже Лафайетт (Lafayette College), его перепады настроения стали лишь более сильными и частыми. Поэт вряд ли рассказывал об этом инциденте Джудит, поэтому глубина поглощающего его мрака сбивала ее с толку. Она недоумевала, как кто-то настолько одаренный может быть подвержен такому оцепенению и неуверенности в себе. Но она уже была очарована Рётке и слишком влюблена, чтобы отдалиться и спасти себя.

Последний год в Беннингтоне дался Джудит нелегко: роман с Рётке приносил ей много страданий, и она была перегружена учебой. Ее назначили главным редактором литературного журнала колледжа «Силос» (Silo), над которым она работала долгими ночами и по выходным[74]. Ее разум был возбужден, но тело не могло за ним угнаться: ее мучила бессонница и бесконечные болезненные менструации, из-за которых она по нескольку дней не вставала с постели. Она писала Филлис, что лечение некоего доктора Льюиса не давало никаких результатов. «Можешь передать нашему бесполезному другу <…> что мое состояние ни в коей мере не улучшилось»[75]. Симптомы Джудит не просто досаждали ей – каждый месяц она теряла способность учиться, думать и трудиться.

Тем не менее под руководством Бёрка она сумела написать выпускную квалификационную работу, которую решила посвятить викторианскому поэту и иезуитскому священнику Джерарду Мэнли Хопкинсу, находившему путь к Господу с помощью чудес природы. Эта концепция духовности казалась Джудит одновременно прекрасной и истинной. Ее работа начиналась следующим образом: «Поэзию Джерарда Мэнли отличает <…> утверждение позитивной доктрины веры. <…> Его заботили не просто индивидуальность и самовыражение, но индивидуальная душа, ее значение в масштабах большего целого, ее жизнь и спасение. <…> Мистический опыт сопровождается наслаждением физической красотой мира»[76].

К концу обучения в Беннингтоне Джудит наблюдала за тем, как ее одногруппницы «исчеза[ли] одна за другой»[77]. В военное время отношения развивались быстрее, и многие подруги Джудит прерывали учебу или и вовсе бросали колледж, чтобы выйти замуж, как, например, сделала ее сестра Сьюзен в ноябре 1942 года. Филлис во всеуслышание радовалась союзу своей старшей дочери и объявила о помолвке и свадьбе в The New York Times[78]. Джудит не имела намерений последовать примеру сестры. Она была влюблена в Рётке, но не собиралась официально оформлять их отношения и так скоро остепеняться. «Полагаю, вы немного нервничаете, миссис Беннет», – писала Джудит домой, намекая на мать главной героини «Гордости и предубеждения» (Pride and Prejudice) Джейн Остин[79]. Джудит подразумевала, хоть и не сказала открыто, что она Элизабет Беннет, своенравная героиня романа, которая отказывается выходить замуж тогда, когда этого желают окружающие. Джудит с удовольствием озвучивала ожидания Филлис и с еще большим – глумилась над ними.

Слушая в июне 1945 года речь судьи Верховного суда Фрэнка Мёрфи на выпускном из Беннингтона, Джудит не знала, что ждет ее дальше, но понимала, что не отправится по проторенной тропе. Как впоследствии говорила она сама, если в колледже ее чему-то и научили, так это «жить бесстрашно»[80].

2

Джудит старалась поспевать за широко шагающим Кеном Маккормиком, который вел ее по лабиринту офисных коридоров. Он выглядел эффектно, хоть и немного неординарно в свободных коричневых брюках, яркой рубашке и пиджаке в клетку[81]. Джудит подумала, что за последние несколько лет он сильно постарел: за время службы в воздушных войсках на его лице появились морщины и углубилась складка на лбу. Но Маккормик оставался дружелюбным и непринужденно болтал с Джудит, называя ее то «крошкой», то «милашкой», как и всех женщин в офисе[82].

Маккормик привел Джудит в небольшой кабинет, в котором было два стола, один телефон и ее коллега Бетти Арнофф. Главный редактор представил девушек друг другу, похлопал Джудит по плечу и оставил их наедине. Вокруг гудел издательский процесс. На дворе был 1947 год, и Джудит вернулась в «Даблдей».

Но прежде ей пришлось помотаться. Не имея ни мужа, ни работы, ни денег, выпустившись из колледжа, она была вынуждена вернуться к родителям. Чтобы сбежать из-под контроля матери, ей нужна была работа. Но для женщин число возможностей, возросшее за годы войны, снова уменьшилось. «Мальчики» возвращались из-за границы, и американских женщин отправляли обратно по домам. Мужчины зарабатывали больше, чем когда-либо раньше. В конце войны, в сентябре 1945 года, средний доход по США составлял 1400 долларов в год, а к 1952 году эта сумма выросла до 2300 долларов[83]. Однако для женщин наступил застой: к 1947 году число работающих женщин вернулось к довоенному показателю[84]. Многим желающим нередко отказывали в работе, и Джудит испытала это на собственном опыте[85].

Спустя несколько месяцев после выпускного она написала Рётке. Они до сих пор состояли в отношениях, которые теперь осложнялись расстоянием. Ситуация усугубилась, когда у поэта произошел второй нервный срыв. В начале весеннего семестра 1946 года Рётке заперся у себя дома в приступе мании, заявив, что выйдет, только если его друг, поэт Стэнли Куниц, заменит его в Беннингтоне[86]. Куниц, который только что вернулся со службы, никогда в жизни не преподавал. Тем не менее его тут же наняли в Беннингтон, а Рётке отправился домой в Сагино, штат Мичиган, чтобы отдыхать.

«Дорогой Тед, – писала ему туда Джудит в апреле 1946 года, – я всю зиму ищу работу только потому, что, уверяю тебя, постоянно пустые карманы очень удручают и привязывают к famille»[87]. Она обратилась во все места, которые пришли ей в голову, кроме газет. Немного поработав в New York Post, Джудит решила, что больше ни за что не вернется в газетную редакцию. «Нас всех звали мальчиками. Нам буквально говорили: “Эй, мальчик, отнеси это…” Но все мальчики были девочками!» – рассказывала мне Джудит. Она писала в издательства и журналы по всему городу, но никто не предлагал ей работу. Она «пыталась продать себя» Барбаре Лоуренс, редактору Harper’s Junior Bazaar, предлагая идеи для статей, но тщетно. Ее вызвали на собеседование в The New Yorker, на котором Уильям Шон, на тот момент являвшийся помощником редактора, был к ней «слишком добр, и мне пришлось выбить [из него] признание в том, что мне в самом деле нечем будет заниматься до осени, – опечаленно писала Джудит Рётке. – Но, возможно, меня все отправляют восвояси по доброте душевной. Ведь всегда есть ужасный шанс того, что в последний момент меня наймут и я стану девушкой, зарабатывающей 30 долларов в неделю, привязанной к Нью-Йорку и какому-нибудь противному офисному столу»[88].[89]

Наконец осенью 1946 года ей предложили должность ассистентки в отделе продвижения издательства «Эдвард Пэйсон Даттон» (E. P. Dutton). В «Даблдее» Джудит