Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

Михаил Георгиевич Первухин, куратор создания советской атомной бомбы, зам. председателя Научно-технического совета ПГУ при СМ СССР. 1904.

Ефим Павлович Славский, один из основателей и руководителей советской атомной промышленности, министр среднего машиностроения. 1898.

Кто все эти люди и что скрывают эти аббревиатуры, мы увидим дальше, но уже здесь и сейчас перед нами предстаёт невесть откуда взявшаяся единовременная поросль учёных и организаторов, которая сделала в России атомную эпоху.

Ну а если эпоха сделала их – значит, для этого у неё оказался нужный материал.

Откуда он взялся? Наука ведь такая область, где силы человеческие не берутся ниоткуда. Новые поколения учёных стоят, фигурально говоря, на плечах прежних. А на чьих плечах стояли все эти люди?

Технические школы в императорской России были, и достаточно сильные, но! Все наши знаменитые Менделеевы, Павловы, Мечниковы, Лебедевы были практически одиночками. Русская наука была не только очень фрагментарна, она и по численности учёных в разы, а то и на порядки отставала от других развитых стран. Один только пример: в России было 414 химиков – почти в 15 раз меньше, чем в США, в 8 раз меньше, чем в Германии и Англии, в 2,5 раза меньше, чем во Франции. Вся Академия наук состояла из 5 лабораторий, 7 музеев, одного института и двух обсерваторий!

А тут ещё и революция, Гражданская война, эмиграция, которые практически опустошили и без того-то не сильно отличавшуюся массовостью русскую науку. Нет, полностью Россия не лишилась научной интеллигенции; но смута проредила её ряды более чем основательно.

И снова вопрос: так откуда они взялись в СССР, эти Александровы с Курчатовыми, эти Королёвы с Глушко, эти Ландау с Капицами? Эти новые, массовые, мирового уровня научные и технические школы?

Очень интересный ответ дала автору этих строк тогдашний руководитель музейной экспозиции в главном здании Курчатовского института, ведущий научный сотрудник отдела истории института Софья Евгеньевна Воинова: «Учителя… Вы посмотрите, какие у них были школьные учителя. Физику преподавали настоящие физики, математику – математики, географию – путешественники, иностранные языки – те, кто в совершенстве ими владел».

Действительно, если взглянуть на состав преподавателей Анатолия Александрова в Киевском реальном училище, такой ответ представляется предельно верным.

Преподаватель немецкого языка Роман Юлиевич Брехт-Берген. Вёл занятия с 1909 по 1915 год, то есть точно обучал юного Александрова. Сам этнический немец, окончил гимназию при Технической высшей школе в Штутгарте, учился в Мюнхенском и Штутгартском университетах по философско-литературному курсу. Своих учеников буквально заражал страстью к путешествиям и собиранию коллекций для школьного музея.

Французский язык вёл статский советник Эдуард Эдуардович Тессейр, преподававший также в Киевском институте внешних отношений.

Историю и географию давал историк, археолог и краевед Леонид Павлович Добровольский. Одновременно преподавал методику истории на вечерних Высших педагогических курсах, заведовал Педагогическим музеем и библиотекой при нём. Состоял членом «Исторического общества Нестора-летописца», киевского отделения Императорского военно-исторического общества, Украинского научного общества в Киеве.

Математике учил Владимир Павлович Добровольский, математик-исследователь, писавший научные работы и ставший позднее профессором Киевского политехнического института.

Математику и физику преподавал также действительный математик и физик, занимавшийся анализом бесконечно малых, будущий завкафедрой математики Крымского педагогического института, профессор Николай Васильевич Оглоблин. Действительный член, затем секретарь Киевского физико-математического общества до 1919 года, когда уехал от красных в Симферополь.

Рисование давал профессиональный художник, статский советник Василий Александрович Комашко, награждённый за труды и успехи орденом Св. Анны 3‐й степени.

Русский язык вёл ещё один статский советник и кавалер ордена Св. Анны (2‐й ст.) Роман Георгиевич Костенич, окончивший Петроградский университет со степенью кандидата – по-современному, в ранге магистра. В том же ранге был и другой учитель русского языка Михаил Александрович Лопуховский.

Наконец, естествознание давал известный уже тогда физиолог, один из основоположников электроэнцефалографии Владимир Владимирович Правдич-Неминский. Одновременно работал на кафедре физиологии Киевского университета. Позднее, при Советской власти, стал заведующим Лабораторией церебрографии АН СССР.

Законоучителем был профессор богословия Григорий Яковлевич Прозоров. [65]

Это не университет, не институт. Это среднее учебное заведение. И даже не из ведущих. Но эти – и подобные им по всей стране – люди по праву должны считаться со-творцами атомной эпохи России.

Глава 4

Кровавый Мальстрём

А вокруг всё быстрее, словно водоворот, закручивалось время. Никто, правда, ещё не понимал, что это – не просто воронка водоворота. Это ужасающий Мальстрём, который утянет корабль Империи на самое дно исторического океана.

Обратный отсчёт начался с даты вступления России в Первую мировую – или Вторую Отечественную, как её тогда называли, – войну. Впрочем, поначалу этого обратного отсчёта никто не почувствовал. Вести с фронта были в целом неплохими. А в виньетках из пропаганды – так и замечательными. Да, была небольшая неудача в Восточной Пруссии. Зато австрияков выгнали из Галиции, взяли Львов и Галич, войска шагают по вражеской территории. К Новому году разгромили ещё и сдуру выступивших против России турок в Сарыкамышском сражении.

Анатолий, традиционно проводивший каникулы на хуторе Млынок, недалеко от станции Фастов, бурного августовского всплеска патриотизма уже не застал. Когда он вернулся домой от нормального мальчишеского летнего образа жизни – купаний до посинения, катаний на лошади, ловли лягушек для француза-учителя, – верноподданнические и заранее торжествующие победу демонстрации подзатихли.

Толя с друзьями бегали посмотреть на проходящие через город на фронт запасные батальоны, на первые партии возвращающихся с фронта увечных воинов, на первых германских, но в основном австро-венгерских пленных. В Киевский военный госпиталь потянулись повозки с ранеными, которых выгружали на товарной станции Киев-1. По ночам их везли на трамвае № 12. Символично получалось: маршрут начинался аккурат от Киевского военного училища…

Постепенно эти зрелища стали обычными, а настроение жителей Киева тускнело вместе с теряющим осенние краски городом. Нет, военная романтика для мальчишек по-прежнему оставалась притягательной, но – к ней тоже привыкали по мере привыкания к войне. К такой же серой и мрачной войне, каким был ноябрь 1914 года.

Вот этот ноябрь словно так и простоял в обществе до марта 1917‐го…

А там понеслось…

Всегда немножко сонный Киев вдруг взбудоражила телеграмма члена Государственной Думы Александра Бубликова, разосланная железнодорожным телеграфом 13 марта 1917 года по всей России. Собственно, именно из неё страна узнала о победившей в Петрограде революции.

Правда, на самом деле к моменту отправки телеграммы и царь ещё не отрёкся, и в самом Петрограде не всем и не всё было ясно. И Дума ещё не получила власть в свои руки. Но Бубликов, отправленный в качестве комиссара Временного комитета Государственной Думы в Министерство путей сообщения (с отрядом солдат на трёх грузовиках), отбил следующий