«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

смог, часть заняли ребята (еще до моего первого письма) и еще их не отдали, часть потратил сам не зная куда, но, дорогая мамочка, и все вы мои дорогие, я думаю, что лучше будет продать часы, т. к. все равно их у меня нет, а носит их наш комвзвода: взял на один день, а носит и не отдает больше двух месяцев. Мама, в том письме, я писал, что папа выслал вам из Харькова на ст. Шумерля 500 р. Я советовал тебе написать на почту с требованием выслать деньги. Чтобы ты это могла сделать, сообщаю еще одну важную вещь, о которых, я кажется, в том письме не написал: деньги высылал не папа, а Тамара, а значит обратный адрес стоит ее, а также ее имя и фамилия. Очень прошу всех вас, писать мне как можно чаще и побольше и, если сможете, то каждый в отдельности. Письма мне шлите без марок: это полагается по каким-то правилам… Немножко о себе: 1. О распорядке дня: подъем в 6 ч. по местному – 2 по московскому, но наш взвод, как конный, встает в 520, чистка коней, от зарядки мы освобождены, туалет (я умываюсь от бани до бани: в среднем 3 раза в месяц), утренняя поверка и осмотр на ВШИВОСТЬ, один час занятий и в750 завтрак, после него 8 часов занятий, чистка лошадей и в 435 обед (правда, иногда бывает чистка и после обеда в час отдыха), после обеда час отдыха, два часа самоподготовки, политинформация, в 945 ужин, вечерняя поверка и в 11 отбой. Забыл написать: перед ужином или после него в 3ий раз чистим лошадей. Дни все одинаковы серые, похожие один на другой. В выходной день никогда не отдыхаем: всегда находится или работа (субботники и т. п.) или поход и прочие удовольствия. В начале зимы, а она началась 7го ноября, я слегка поморозил уши, ходил забинтованный, но теперь все прошло. Сейчас хожу с гриппом, а, кроме того, потерял голос: хриплю, шиплю, а говорить не могу. Сапоги не высыхают, портянки и шинель иногда бывают сухие – вообщем, удовольствие не особенное. Но я почему-то распустил нюни, ведь в таких же условиях живут все курсанты и, сравнительно с тем, как живут сейчас в городе, живут (и я живу) не плохо. Кормежка не особенно, но все же стали привыкать, тем более, что в ларьке стали продавать хлеб (я один раз купил, но почти весь его у меня позычили без возврата). Жду писем. Целую всех вас. Волик.

8.12.1941 г. Здравствуйте, мои дорогие, мои родные!

Сегодня, т. е. 8го получил ваше письмо, а несколько дней назад написал вам еще письмо, в котором, ответил на некоторые вопросы, которыми, вы интересуетесь. Начну отвечать на вопросы: 1. Как я писал, получил одно письмо и на этом наша переписка окончилась, но на днях я снова напишу ему.

2. Адрес Бровченко А.А. ул. К. Маркса, № 56, кв. 4. Никаких марок я не прикладывал, но не смотря на это очень быстро получил любезный ответ из адресного стола. 3, О питании писал в предыдущем письме. Напишу коротко еще раз: про Педмог говорить не приходиться, про Т. также, хотя бы потому что у Т. ели хлеба сколько хотели. 4. О деньгах постараюсь выяснить на днях и напишу письмо. 5. С часами лучше разделаться, причину я написал в предыдущем письме. 6. Ты, мамочка, пишешь «5 отдел штаба армии», но какой армии? Теперь о папе и Тамаре. От Тамары получил письмо 13 октября, а она писала его 24 сентября. Напишу некоторые выдержки из ее письма: «Валя днями уезжает из Харькова в Урюпинск (Сталинградск. обл.). Мне тоже можно туда ехать, но я решаю остаться тут, т. к. с маленьким ехать по холоду плохо. Если бы раньше немного было спокойнее ехать и теплее я бы поехала. Вообще Мара выехала очень вовремя. Сейчас было бы пожалуй поздно. Вот и все… Новостей особенных нет. Сколько я буду в Харькове сама не знаю». Больше ничего сообщить не могу, т. к. сам ничего не знаю. На днях напишу еще письмо, в котором постараюсь дать ответ на остальные вопросы. Коротко о жизни: такая же как и у вас, но вам лучше: вы все вместе. Крепко-крепко целую. Ваш Волик.

Не хватает времени даже на письма, это письмо пишу на самоподготовке. Завтра весь день занятия на дворе и в поле. Послезавтра в караул…

12.12.1941 г. Здравствуй, дорогая мамочка! Здравствуйте, мои дорогие бабушка, Ляля и Эля!

Спешу поделиться с вами очень большой радостью: вчера вечером (11.12) получил от папы открытку.

Я, как и вы, очень и очень обрадовался этой весточке от папы. Я двое суток подряд был дневальным по конюшне (заступил 9го вечером, а сменился 11го вечером). За это время спал максимум 3 часа, так что когда мне дали открытку (часов 12 вечера), я ее не читал (очень устал: все время не разгибал спины – чистил конюшню, убирал после коней), а прочитал лишь сегодня утром и после завтрака, на втором часе занятий (первый перед завтраком) сразу же начал писать вам письмо. Сегодня же напишу папе (а может быть дам телеграмму) и Коке… У меня пока все хорошо. Я жив, здоров и невредим, чего и вам желаю. Сегодня же пишу папе о вас и о вашем положении. После получения от вас письма, дам длинный и обширный ответ на все интересующие и волнующие вас вопросы. Крепко целую всех вас, мои дорогие. Пишите папе. Жду писем. Ваш Волик.

Папа!

Я слышал от ребят о двух сообщениях из Германии:

1. Будто бы советская авиация первая бомбила Германию, а они (немцы) полетели в ответ на наш налет. СССР и Англия заключили договор о взаимопомощи.

2. Германия недовольная ответом советского правительства на их меморандум, и от имени Румынии, Финляндии и своего собственного, объявляют войну.

Я иду в горком, потом наверное в военкомат. В.

Это сообщение писала Ляля; переписала с моего. Мое со мной.

7.01.1942 г… 2го января я лег в санчасть, где и пролежал до 6го – 8го января днем подошел капитан и я был вынужден спрятать этот «конспект на родину» – так у нас называют письма, которые мы пишем на уроках. Буду писать по порядку.

Ничего тяжелого у меня не было: было растяжение, нога опухла, но, после спиртовых компрессов и спячки в санчасти, все прошло. Вчера вечером письмо продолжить не мог