Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

Речь идет о договоре, заключенном тушинскими послами 4 февраля 1610 года с королем Речи Посполитой Сигизмундом III, осаждавшим Смоленск. Главным пунктом этого договора должно было стать избрание, при известных условиях, польского королевича Владислава на русский престол. В выработке статей договора, по общему мнению, митрополит Филарет принимал самое непосредственное участие. Дальнейший путь «переговорщиков» лежал из Тушинского стана под Смоленск. Они должны были помочь войску гетмана Станислава Жолкевского в агитации в пользу королевича Владислава. Можно представить, что слово митрополита Филарета значило больше, чем сабли польской шляхты. Однако в мае 1610 года Филарет, находившийся уже на пути в Смоленск, был перехвачен у Иосифо-Волоколамского монастыря отрядом, верным царю Василию Шуйскому.

Последовавшее вскоре низложение царя Василия Шуйского поставило митрополита Филарета в сложную ситуацию. Одним из возможных претендентов на осиротевший трон стали называть уже его сына Михаила. Последний был почти сверстником королевича Владислава, хотя и не дотягивал еще до пятнадцатилетнего возраста, с которого начинали отсчет взрослой жизни. Сведения о кандидатуре Михаила Романова восходят к запискам польского гетмана Станислава Жолкевского, приписавшего главную роль в агитации в его пользу патриарху Гермогену. Но факты говорят о другом: патриарх Гермоген, как и митрополит Филарет, поддержал кандидатуру польского королевича Владислава. Договор о его призвании на престол был заключен 17 августа 1610 года. В Речи Посполитой хорошо понимали значение боярина князя Василия Васильевича Голицына, также фигурировавшего в политическом пасьянсе после свержения царя Василия Шуйского в качестве одного из кандидатов на трон. Поэтому там должны были считать большой дипломатической удачей приезд боярина вместе с митрополитом Филаретом во главе посольства к королю под Смоленск. Посольство отправилось из Москвы 11 сентября 1610 года и ставило своей целью договориться о приглашении королевича Владислава на русский престол при непременном принятии им православия.

Остается невыясненным, где в этот момент находился Михаил Федорович Романов. Можно предположить, что как только митрополит Филарет снова оказался в Москве, он озаботился тем, чтобы вызвать к себе семью. Филарет лучше всего мог оградить сына от той опасности, которая грозила ему в результате включения в список предполагаемых кандидатов в русские цари. 12 июля 1610 года Михаилу Романову исполнялось четырнадцать лет, и это мог быть еще один повод для встречи всей семьи. Позднее, когда Михаил Федорович уже был царем, поляки подчеркивали на дипломатических переговорах тот факт, что он, как и другие стольники, целовал крест на верность королевичу Владиславу. Факт этот не отрицали и в Москве, хотя и трактовали его иначе, обвиняя во всем самого короля Сигизмунда III, учинившего кровопролитие, и отказываясь обсуждать дела минувшие. Из этого, между прочим, следует, что по крайней мере с июля-августа 1610 года Михаил Романов и его мать находились в Москве. Там пережили они известие о задержании патриарха Филарета и других московских послов под Смоленском. Там пережили они тяжелые месяцы владычества в столице польского гарнизона, осаду Москвы войсками земских ополчений и разразившийся в столице чудовищный голод.

Это «темная» страница биографии стольника Михаила Романова — темная как по отсутствию источников, так и по смыслу событий. Очевидно, что ему, как сыну главы посольства к королю Сигизмунду III, вряд ли было бы позволено беспрепятственно покинуть Москву. Однако не стоит забывать и другое: в столице Михаил Романов находился под защитой членов Боярской думы («семибоярщины») из романовского круга — бояр Федора Ивановича Шереметева и Ивана Никитича Романова. Некая двойственность в трактовке пребывания Михаила Романова в Москве во время осады 1611–1612 годов все же возникает. Возможно, именно поэтому в документах начала царствования Михаила Федоровича говорилось, что польские и литовские люди «иных бояр и дворян и всяких людей с собою в Москве засадили»[31], то есть удерживали неволею.

Об опасностях осады и голоде в Москве говорилось в грамотах, рассылавшихся из подмосковного ополчения в конце октября 1612 года: «А сказывают, что в городе московских сиделцов из наряду побивают, и со всякия тесноты и с голоду помирают, и едят литовские люди человечину, а хлеба и иных никаких запасов ни у кого ничего у них не стало»[32]. Совсем не случайно один из руководителей ополчения князь Дмитрий Михайлович Пожарский не дал расправиться с выходившими из Москвы боярами и их семьями, не вызывавшими уже никаких других чувств, кроме жалости. Так семья стольника Михаила Романова смогла спокойно уехать после освобождения Москвы 25–27 октября 1612 года. Дорога Михаила Романова, в очередной раз отправлявшегося в своей недолгой жизни в неизвестность, лежала в сторону Костромы. Туда же, как оказалось, пролегла и дорога русской истории.

Глава вторая

Избрание на царство

Земский собор 21 февраля 1613 года. — Дорога из Костромы в Москву. — Венчание на царство

Эпоха Михаила Федоровича, как все великие эпохи, началась ничем не примечательным событием: в конце октября — начале ноября 1612 года, сразу после освобождения Москвы от хозяйничавшего в ней польского гарнизона, юного недоросля Мишу Романова, которому едва исполнилось пятнадцать лет (с этого времени молодой дворянин считался годным к государевой службе), увезли из разоренной Москвы в Кострому, где располагались земли неприметных костромских вотчинников Шестовых. Мать Михаила, инокиня Марфа Ивановна, постаралась таким образом оградить сына от возможных опасностей и напастей.

В то время мало кто видел в молодом стольнике будущего царя. После низложения в 1610 году царя Василия Шуйского претендентов на царский трон оказалось слишком много. Кроме королевича Владислава (в пользу которого, как мы помним, выступал и отец Михаила митрополит ростовский и ярославский Филарет), имелся еще шведский королевич Карл-Филипп, поддержанный самим князем Дмитрием Михайловичем Пожарским и земским «советом всея земли» в Ярославле в 1612 году. Неугомонный вождь казаков Иван Заруцкий действовал от имени сына Марины Мнишек — «царевича» Ивана Дмитриевича, или «Воренка», как его называли в официальных документах. Члены Боярской думы не прочь были повторить попытки воцарения, удавшиеся Борису Годунову и князю Василию Шуйскому. Самым реальным русским кандидатом казался боярин князь Василий Васильевич Голицын, но он был задержан в Речи Посполитой. В его отсутствие шансы на царство появлялись у многих бояр, особенно тех, кто не был скомпрометирован сотрудничеством с представителями польского короля в Москве, — например, у одного из вождей земского ополчения боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. Каким же образом возникла в этих обстоятельствах кандидатура стольника Михаила Федоровича Романова на царский престол?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});