Я – многообразная старуха - Фаина Георгиевна Раневская

буквально за минуту вылечил все мои болезни, – саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.

– Каким образом?

– Он сказал, что все мои болезни – не болезни, а симптомы приближающейся старости.

В моей старой голове две, от силы три мысли, но они временами поднимают такую возню, что кажется, их тысячи.

– Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! – сетовала Раневская. – Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают.

Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.

Старость – это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости.

– Почему вы не сделаете пластическую операцию?

– А толку? Фасад обновишь, а канализация все равно старая?!

Воспоминания – это богатства старости.

Старость – это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.

Я ведь еще помню порядочных людей… Боже, какая я старая!

Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.

Старость – это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.

Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».

В семьдесят лет Фаина Георгиевна вдруг объявила, что вступает в партию.

– Зачем? – спросили друзья.

– Надо! – твердо ответила Раневская. – Должна же я хоть на старости лет знать, что эта сука Верка Марецкая говорит обо мне на партсобраниях.

– Старая харя не стала моей трагедией. В 22 года я уже гримировалась старухой и привыкла, и полюбила старух моих в ролях. А недавно написала моей сверстнице: «Старухи, я любила вас, будьте бдительны!»

Сколько лет мне кричали на улице мальчишки: «Муля, не нервируй меня!» Хорошо одетые надушенные дамы протягивали ручку лодочкой и аккуратно сложенными губками, вместо того чтобы представиться, шептали: «Муля, не нервируй меня!» Государственные деятели шли навстречу и, проявляя любовь и уважение к искусству, говорили доброжелательно: «Муля, не нервируй меня!» Я не Муля. Я старая актриса и никого не хочу нервировать. Мне трудно видеть людей.

Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки… Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!

– Фаина, – спрашивала ее старая подруга, – как ты считаешь, медицина делает успехи?

– А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

В старости главное – чувство достоинства, а его меня лишили.

К смерти отношусь спокойно теперь, в старости. Страшно то, что попаду в чужие руки. Еще в театр поволокут мое тулово.

Я – многообразная старуха.

Сегодня встретила «первую любовь». Шамкает вставными челюстями, а какая это была прелесть… Мы оба стесняемся нашей старости.

Когда пионеры-тимуровцы пришли к Раневской домой, помогать как престарелой, она их выпроводила со словами:

– Пионэры, возьмитесь за руки и идите в жопу!

Красота – это страшная сила

В парке к Раневской стал приставать какой-то мужчина. Пытаясь от него отвязаться, она сказала:

– Товарищ, вы, наверное, ошиблись. Я старая и некрасивая женщина.

Он обогнал ее, посмотрел в лицо и заявил:

– Вы правы. Очень извиняюсь.

– Мерзавец! – так обычно заканчивала эту историю Фаина Георгиевна.

Раневская как-то сказала одной даме, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.

– Я не могу ответить вам таким же комплиментом, – дерзко ответила та.

– А вы бы, как и я, соврали! – посоветовала Фаина Георгиевна.

Обсуждая только что умершую подругу-актрису:

– Хотелось бы мне иметь ее ноги – у нее были прелестные ноги! Жалко – теперь пропадут.

Раневская о проходящей даме:

– Такая задница называется «жопа-игрунья».

Однажды, посмотрев на Галину Сергееву,

исполнительницу роли Пышки, и оценив ее глубокое декольте, Раневская своим дивным басом сказала, к восторгу Михаила Ромма, режиссера фильма: «Эх, не имей сто рублей, а имей двух грудей».

Раневская и актриса Вера Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:

– Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.

– Почему ты так решила?

– Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»

Дамы, не худейте… Оно вам надо?.. Уж лучше к старости быть румяной пышкой, чем засушенной мартышкой…

Я никогда не была красива, но я всегда была чертовски мила! Я помню, один гимназист хотел застрелиться от любви ко мне. У него не хватило денег на пистолет, и он купил сетку для перепелов.

В моем тучном теле сидит очень даже стройная женщина, но ей никак не удается выбраться наружу. А учитывая мой аппетит, для нее, похоже, это пожизненное заключение…

В подвенечном платье каждая женщина напоминает Деву Марию. На лице появляется выражение крайней невинности.

Рецепт молодости от Фаины Раневской:

– Импортный полироль не хуже нашего крэ-эма, честное слово. С вас сползет старая кожа, и вы будете ходить как новорожденная.

Однажды