Ричард Овери - Сталин и Гитлер

Существует вероятность того, что определенная доля этого революционного энтузиазма была привнесена позже, когда в 1934 году были опубликованы избранные труды Сталина; восстание же, когда оно началось, отнюдь не нуждалось в Сталине для того, чтобы добиться успеха, но нет сомнений в том, что Сталин, находясь в самом центре большой политики, чувствовал себя как рыба в воде. Никто никогда не ставил под сомнение факт того, что он был преданным революционером, на протяжении всего 1917 года видевшим революцию никак не иначе, как только передачу власти простым людям и полное разрушение общества привилигированных, эксплуатировавших их. Это была его работа, смысл его жизни. Когда 26 октября 1917 года было сформировано первое большевистское правительство, Сталину был предложен Коммиссариат по делам национальностей. В контексте дезинтеграционных тенденций, наметившихся в многонациональном государстве, это был важный пост, и Сталин использовал его для того, чтобы воспрепятствовать попыткам нерусских окраин бывшей империи, включая и его родную Грузию, отделиться от нового революционного сообщества. В 1921 году его политика привела к серьезному конфликту с Лениным, что внесло свою лепту в нелестный отзыв о Сталине в ленинском «завещании». Сталин стал одним из примерно дюжины соратников, сформировавших большевистское руководство. В октябре 1917 года его избирают одним из семи членов Политбюро Центрального комитета, предшественника формального политбюро, учрежденного в 1919 году, членом которого Сталин также станет. В ноябре его называют одним из четырех руководителей партии наряду с Лениным, Троцким и Яковом Свердловым, имевших полномочия решать срочные вопросы, не обращаясь за поддержкой большинства20. Кабинет Сталина находился рядом с кабинетом Ленина. Сталин стал главой политической администрации большевистского руководства в самый критический период начала большевистского режима, оказавшегося перед лицом гражданской войны и коллапса экономики. В 1919 году его назначили на дополнительный пост комиссара по делам «рабочих и крестьян» (Рабкрин), который должен был обеспечить эффективное функционирование аппарата и быстро реагировать на жалобы простых людей. Неудивительно, что именно на него, выполнявшего эти многочисленные обязанности, и пал выбор, когда в апреле 1922 года было решено укрепить аппарат, обслуживающий Центральный комитет, и был учрежден пост Генерального секретаря. Существует много противоречивых мнений о раннем периоде политической карьеры Сталина, но большинство из них сходятся в том, что он был ничтожеством или незначительной личностью. Возникновение этого убийственного суждения обязано воспоминаниям социалиста Николая Суханова, опубликованным в 1922 году. Он, как известно, охарактеризовал Сталина как «серость», что в дальнейшем было окончательно закреплено в язвительном определении Сталина Троцким как «выдающейся посредственности» партии21. Мнение о том, что Сталин был бесцветной и явно невыдающейся личностью с ограниченными умственными способностями, было широко распространено. В ссылке в Сибири, где они находились вместе во время войны, Каменев отвергал то, что говорилось Сталиным, «краткими, почти презрительными замечаниями»22. Существует мнение, будто Ленин утвердил назначение Сталина членом правительства в октябре 1917 года, потому что этот пост «не требовал особого ума»; имя Сталина стояло последним в списке из двенадцати рекомендованных народных комиссаров, составленном Лениным23. Образ скучного бюрократа, высиживавшего время, нашел отражение в одних из первых сталинских прозвищ: «товарищ, заполняющий кабинет», «товарищ Картотеков»24. Личное поведение Сталина и характер его личности укрепляли этот имидж. Он был внешне скромным и непритязательным, так как был лишен страстности и интеллектуальной целеустремленности многих своих коллег. Его голос, по воспоминаниям многих его соратников, был бесцветным, невыразительным; он не отличался и ораторскими способностями, говорил невнятно, обычно медленно зачитывал напечатанный текст, время от времени делая паузы и запинаясь, и, следуя стереотипам, скрашивал свою речь только сильной интонацией, чтобы акцентировать нужные места в тексте. Позднее его критики обнаружили, что он говорил наподобие вчерашней передовицы в «Правде», которую, вероятно, прочитал25. На заседаниях его часто видели сидящим на одной стороне зала, говорил он мало или молчал, курил сигареты или трубку, набитую сильно пахнущим табаком, при этом он был весь внимание и всегда настороже.

Теперь легко понять, почему многие из его соратников недооценивали его, скрывавшегося под маской неуклюжего, скромного чиновника и интеллектуального карлика. Сталин был великим мастером симуляции. Там, где некоторые видели отсутствие ума, был острый, хорошо информированный, осторожный и блестяще организованный интеллект. Сталин не был тупым. Он читал жадно и критично, ставя в книгах знаки вопроса, делая пометки, подчеркивая нужные места. В 1930-х годах его библиотека насчитывала 40 000 экземпляров книг26. Помимо этого он много и интенсивно писал как до 1917 года, так и в 1920-х годах, и его работы и речи, когда их опубликовали, составили в общей сложности тринадцать томов. Его видение марксизма было хорошо продумано и подкреплено очевидно ясной, логически последовательной, взвешенной аргументацией. Его проза, позже возведенная в ранг образца социалистической прямоты и ясности, была скучной и не поражала воображение, хотя местами для придания остроты была сдобрена приковывающей внимание метафорой, тем более что окружающий ее фон представлял собой напыщенные пассажи. Он благоволил тому, что в 1917 году определялось как «творческий марксизм», а комплекс его собственных политических убеждений свидетельствует о его желании приспособить Маркса к существующей реальности в той же мере, в какой это делал Ленин27. При этом он ни на секунду не отходил от идеи построения коммунистического общества. Его взгляд на коммунизм был скорее «однонаправленным», чем «ограниченным». В начале своей политической карьеры он относился к коммунизму как к исторической необходимости, даже тогда, когда реальная жизнь противоречила идеям большевиков в 1920-х годах, делая идею коммунизма полной утопией.

Если Сталин и не был тупым, то он не был и интеллектуалом, «умничание», по его мнению, было равнозначно чуть ли не преступлению. Характер его личности в 1920-х годах казался, особенно на фоне Ленина и Троцкого, явно плебейским. Он был груб; часто сквернословил, даже жене Ленина, что дало повод для возникновения приложения к «завещанию» последнего. Привычка к употреблению ругательств изолировала низшие классы коммунистического движения от образованной и благородной большевистской интеллигенции, ставшей редким явлением в среде новой правящей элиты, которой Сталин окружил себя в 1930-х годах. Неспособный выдерживать хороший тон, лишенный социального лоска (на обеде в честь союзников в 1943 году он был вынужден смущенно спросить, как надо пользоваться многочисленными приборами, окружавшими его тарелку), обладая небольшими размерами тела, Сталин уходил в сторону, вместо того чтобы ответить грубостью, пусть даже в автократической манере28. Непритязательный перед теми, кого он хотел ввести в заблуждение, он позволял себе быть вспыльчивым, вульгарным, отчужденным или властным по отношению к подчиненным и безжалостно жестоким к тем, кого он считал своими личными врагами. Очевидно, в силу своей природы Сталин был мстительным и чувствовал себя незащищенным; а культура вендетты, возможно, была им позаимствована из его родной Грузии; Сталин, по воспоминаниям Каменева, во время сибирской ссылки читал и перечитывал Макиавелли; однако о взглядах Сталина на политические взаимоотношения практически ничего доподлинно не известно29. Между тем, как политик, он довел искусство манипулирования людьми и использования их для своих целей до совершенства.