Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов

Аня обрадовалась, и заявила, что пока я иду на окопы, она будет спать с Раей в комнате. Сейчас она ночует у бабушки.

Связанный всем этим и разочарованный крушением перспектив, я отправился к своему начальнику. Он меня выслушал, сказал, что ни на какой трудовой фронт я не пойду, тут же написав справку для горсовета. Насчет всеобуча сказал - поговорит с комиссаром военкомата, и все будет улажено.

Сегодня рано утром первым делом направился хлопотать насчет освобождения от ночных дежурств и трудового фронта.

Долго никого не было - ни зам. председателя горсовета, ни начальника штаба МПВО. Вскоре туда пришел по своим делам мой начальник. И тоже, не застав никого, сказал мне ждать, а, добившись своего, прийти к нему и уехал в Пятигорск.

Сегодня впервые за свою жизнь ходил в "когтях". Пока неплохо получается, но когти слишком свободны и спадают. Боюсь провода.

Сегодня буду ночевать здесь, в общежитии

Ночью топили печку. Я принес воды. Со мной еще один человек пожилых лет, опытный и старый работник. Мы на казарменном положении.

Он попил чай с медом, я водички.

Подушка жесткая. Я набил ее колючками ***, которые огромной кучей навалены здесь во дворе. Сверху прикрою ее одеялом, которое с собой принес.

Спешу спать. Вдруг позовут ночью и я не успею выспаться.

Аня сегодня в восторге: одна с Раей в квартире.

Я взял с собой оставшийся кусок хлеба. Аня будет недовольна. Ну и пусть. Она ведь съела хлеб, который я себе дома приготовил.

07.11.1941.

Октябрьская площадь, 39. Здесь мое помещение. Только что вернулся сюда из города после двухчасового отпуска на обед.

Да, мой друг (давно я так тебя не называл), да мой дневник! Кончилась праздная жизнь. Теперь я рабочий, настоящий рабочий и нахожусь на казарменном положении. "Не мала баба клопоту, купила порося". Так и у меня. Вместо воинской службы выбрал непосильную, на мой взгляд, работу. Решился, и теперь повернуть не могу назад, не такой я человек.

Но... испугался слез матери, поддался ее просьбам и решил уйти от воинской службы. Что броня? Не лучше ли веселая окопная жизнь, жаркая воинская служба, сопряженная с опасностями, кровавыми боевыми этюдами и самопожертвованием во благо Родины. Так нет - одинокое затворничество в подчинении нескольких начальников, зубрежка неинтересного, ненужного и нудного материала и вместе с тем необходимость этой зубрежки, бросающая меня в ужас, куда хуже самой опасной схватки с врагом. Там ты знаешь, что можешь быть в первых рядах. Здесь же тебе надолго обеспечено последнее место и низкий заработок, каких бы усилий ты не прикладывал.

09.11.1941

В общежитии спят два рабочих, опытных и имеющих стаж. Оба они пожилых лет и с одним из них я уже вчера ночевал. Из всех рабочих я один, наверно, не смыслю в работе, и каждый будет с удовольствием командовать мною и задвигать на задний план.

Один начальник, видимо, сильно хочет, чтобы я скорее ознакомился с работой и усиленно нажимает на меня, журит часто и говорит, чтобы я ухватился за него обеими руками. Ему, видимо, очень нужны рабочие, если он не побрезговал даже таким как я.

Трудная для меня наука. Что-то тяжелое, неумолимое, окутало мой разум. Чувствуется, что в глубине меня где-то, скрыт богатырский размах, неиссякаемый источник энергии, сильный ум и безудержные удаль и смелость.

ХХ.11.1941

*** столбами. Дорога крутая, почти везде по склонам проходит.

Туда ехал с одним бесарабским евреем***

Перед отъездом заправляли лошадей и, когда я, не зная как их заправлять, остался стоять без дела, начальник сказал: "С одним евреем еще можно работать, но с двумя никак. С одним, вероятно, придется расстаться". И это сказал внешне порядочный и культурный человек. И не первый раз я от него, между прочим, слышу такие высказывания.

Так, на днях, когда надо было напоить лошадь, и конюх этого не сделал вовремя, он сказал, обращаясь ко мне, видимо не предполагая тогда еще во мне еврея: "У них, наверное, в натуре заложена лень, у этих евреев". В другой раз: "Торговать вы умеете, а работать нет".

1942

03.05.1942

Кончились первомайские дни, кончился выходной день, а я все тут, в Ессентуках.

Вчера получил письмо от Оли из Магнитогорска. Она работает браковщицей на заводе. С ней в том же городе живут Ира Радченко и Майя Белокопытова. Они учатся в металлургическом институте, и последняя из них записалась добровольно в армию медсестрой.

С Бусей она переписывается, а Лены Мячиной адрес прислала мне. Я порадовался письму, сразу ответил Оле и написал Лене открытку. Теперь дожидаюсь нетерпеливо ответа.

От мамы, как назло, не получаются письма. А сколько я написал ей!.. Счету нет. В другие места: тете Ане, дяде Исаку и прочим, тоже писал много писем, но молчание жестокое только лишь является ответом на труды мои. Это наталкивает меня на мысль, что мои письма и письма ко мне перехватывает кто-то. Сегодня не писал писем - надоело.

Вечером вчера посмотрел кинофильм "Маскарад", по одноименной пьесе Лермонтова. Мне стыдно признаться кому ни будь, но я эту пьесу всю не читал, в то время когда прочел массу малоизвестных и нередко неинтересных книг. Фильм произвел потрясающее впечатление. Женщины и девушки многие плакали.

04.05.1942

Сегодня приехал с фронта дядя Исак. Он похудел здорово. Много рассказывает о своей жизни в армии, но ничего о фронте - он не видел даже убитых, так как на передовые позиции не допускался, и перевозили они раненных только. Ради его приезда мы с Нюрой отменили посещение театра, в который давно собирались.

Писем нет ни от кого. За что меня так испытывает судьба? Сейчас ночую у бабушки, лежу в постели с папой вместе.

21 час. Пора на покой, сон.

06.05.1942

Сегодня произошло решающее событие в моей жизни - меня призвали в армию. Кадровым красноармейцем. Я был совершенно неподготовлен, а призвали внезапно в 9 часов утра: на 10 явиться с вещами в военкомат. Пришел в 11, но это оказалось тоже слишком рано.

Целый день длилась канитель с призывом. Я за это время успел сняться с учета в горкоме ВЛКСМ и выписаться из библиотеки городской и курортной.

Расстался со всеми очень тепло. Папа больше всех огорчился моим призывом, но хотел, чтоб я много вещей с собой не брал. Он прав.

Тетя Бузя даже расплакалась при расставании - нервы у нее сильно расшатаны. Аня была как всегда весела, только улыбка ее приобрела в этот день грустноватый оттенок. Нюра оставалась, какой всегда бывает. Бабушка говорила, что она меня больше всех любит, и что очень страдает что ***

07.05.1942

В поезде. Еду в армию из Ессентуков в Майкоп. Ручка сломалась, приходится пользоваться карандашом.

Что у меня на душе сейчас? Какие ощущения я переживаю? Скажу прямо нет уже той грусти и отчаянья, охвативших меня в первый день (т.е. вчера) призыва, когда я узнал, что не еду в военную школу. Хотя так хотелось получить побольше знаний военных, чтобы во всеоружии встретить фашистских вандалов. Но - время впереди и еще ничего для меня не потеряно.