Николай Михайловский - Таллинский дневник

Начальник минной обороны Юрий Федорович Ралль проводил взглядом старый "Амур" и поспешил на сторожевик, чтобы успеть выставить мины на Таллинском рейде и загородить входы в другие гавани.

А в это время гремели взрывы на Аэгна. Над лесом взлетела башня с орудиями.

Груды металла утонули в густом черном дыму; двенадцатидюймовая батарея тоже стреляла до последнего часа...

Вот и последний артналет "Кирова". Самый последний... Почти все орудия стреляют в сторону наступающего противника. Лавина огня вырывается из орудийных жерл, воздух сотрясают громовые раскаты.

Дрозд поднял бинокль. Сквозь дымы пожаров показалась башня "Длинный Герман", и на ней красный флаг, как живое напоминание о том, что борьба не кончена. Она будет продолжаться...

"Киров", сопровождаемый тральщиками и миноносцами, шел полным ходом вперед, чтобы занять место в головном отряде. Дрозд стоял, опираясь на ограждение мостика, и смотрел вдаль. Возможно, вспомнилась ему Испания. Северный поход кораблей республиканского флота. Вот так же с боем они прорывались через Гибралтар, отражая удары авиации. Сейчас все сложнее: и ширина фарватера всего три кабельтовых, и сотни мин на всем пути от Таллина до Кронштадта. По обоим бортам "Кирова", рассекая пенящуюся волну, шли миноносцы - давней постройки и новые, которыми теперь командовал неизменный спутник Дрозда Серго, или Хавер Перес, как называли в Испании Сергея Дмитриевича Солоухина. Долго он со своими кораблями оставался в Моонзундском проливе. Они блокировали побережье Рижского залива, занятое противником, под покровом ночи ставили мины, а с рассветом шли навстречу немецким конвоям, направляющимся в Ригу, открывали по ним огонь, поджигали и топили вражеские транспорты, танкеры и корабли охранения. Сейчас и Солоухин здесь, на головном миноносце, что следовал точно за тральщиками.

Остров Аэгна скрылся из вида, и только дымы таллинских пожаров еще долго висели в небе, не рассеиваясь.

* * *

...Мюллер смотрел в окно, затянутое легким туманом. С утра он нервничал из-за плохой видимости, но вернувшийся полчаса назад разведчик успокоил его: туман стоит местами и быстро тает, над морем его почти нет.

Нетерпеливо шагая от окна к столу с телефоном в ожидании звонка из штаба, Мюллер думал о предстоящем деле. До Таллинского рейда считанные минуты полета. Мюллер со своим отрядом уже летал туда изучать новый район действий. На пробу он даже пустил ко дну какую-то шаланду. Потом взял курс на боевые корабли, но, встретив плотный огонь зенитной артиллерии, решил не лезть в огненную кашу. Пусть корабли выйдут в море, там будет проще... Мюллер вообще предпочитал ловить корабли на переходе - легче прорваться.

Ожидание становилось утомительным, и Мюллер вышел из дома. Туман действительно рассеивался, однако небо еще было обложено плотными серыми облаками.

Такую погоду он считал своей союзницей и мысленно торопил приказ на вылет. Облака надежно маскируют самолеты, подходишь к цели - тебя не видят, разве что засекут гул моторов и стреляют в божий свет наугад. Это у них называется заградительным огнем. А ты видишь разрывы, маневрируешь и вывалишься неожиданно, иногда над самыми кораблями. Зенитки бах, бах... А ты уже "положил" бомбы, и до свидания...

Мюллер считал полеты будничной, хотя и опасной работой, не видя в ней решительно никакой романтики.

В домике резко затрещал телефон, и Мюллер торопливо взбежал на крыльцо. Разрешение на вылет было получено.

Полет к заливу занял несколько минут. Когда над водой заголубело небо, внизу появились черные жучки, которые, казалось, карабкались по воде медленно и лениво... И этих жучков было такое множество, что Мюллер подумал: где же главная цель? "Фриц! Ты видишь крейсер?" - осведомился он у штурмана. "Пока не вижу. Пройдем в голову отряда", - ответил тот. Мюллер смотрел вниз, и, кажется, никогда еще его глаза не были столь остры, как в эти минуты! Жучки-черепашки оставались под плоскостями, мельтешили, и не понять было, где же этот проклятый крейсер? "Отто! Смотри, смотри, прямо по курсу..." послышался голос штурмана, в котором была радость внезапного открытия... Всматриваясь внимательно, Мюллер обнаружил корабль, выделявшийся своими размерами среди кораблей охранения: темный корпус с низкими приземистыми трубами и орудийные башни, вырисовывавшиеся, точно на картинке. На более детальный обзор не оставалось времени. Мюллер скомандовал летчикам развернуться, следуя испытанному тактическому приему: отвлечь от себя внимание, а самому устремиться в атаку. И тут снизу поднялся огненный смерч. Командиры зенитных батарей "Кирова" Александровский, Кравцов, Киташов держали под прицелом свои сектора; им неведомо было, Мюллер там пикирует или кто другой, они делали свое дело, и в этот момент поставили перед самолетами особенно густую завесу огня. Мюллер не посчитался с этим, он шел прямо; штурман держал руку на рычаге, готовясь нажать его и освободиться от бомб. И в эти самые секунды взрывной волной самолет бросило в сторону. Мюллер крепче сжал штурвал, но его глазам предстала страшная картина: правая плоскость была объята пламенем. С катастрофической быстротой самолет терял высоту, и на один миг обезумевшие глаза Мюллера увидели пропасть, в которую со все нараставшей скоростью камнем падал самолет...

Как известно, 29 августа 1941 года в 16 часов 29 минут "Киров" отдал якорь на Большом Кронштадтском рейде. Здесь уже ждал пограничный катер. Он подошел к борту крейсера. Моряки вновь образовали живой конвейер и выгрузили все ценности, доставленные нелегкой ценой и сданные на хранение в надежные руки, чтобы в 1944 году они снова вернулись в Таллин к своим истинным хозяевам...

Они уходили последними

Чем больше отдаляются от нас события, участником или свидетелем которых привелось быть, тем меньше вероятность узнать и добавить что-то новое к тому, о чем сказано-пересказано и писано-переписано. Вот почему автор этой книги с радостью ухватился за счастливый случай, который свел его с человеком, способным осветить один из важных эпизодов первых месяцев войны, насущно необходимый для более полного воссоздания героических картин прошлого.

Моя встреча с полковником в отставке Павлом Дмитриевичем Бубликом произошла непредвиденным образом. С рукописью моей книги, посланной на рецензию в Институт военной истории Министерства обороны СССР, ознакомился ученый, по трудам которого молодежь изучает историю войны на море, он прекрасно осведомлен особенно о том, что происходило на Балтике. Естественно, что он сделал ряд ценных замечаний по рукописи и указал на малейшие неточности, а в заключение рецензии поставил весьма существенный вопрос: