Оборона «Дурацкого брода». Бурская война глазами английского офицера - Ивлин Во

своих личных делах. Позднее ты будешь очень неудобно чувствовать себя из-за этого. Пройдет неделька, другая, и ты будешь совершенно здоров.

Некоторое время Эпторп размышлял.

– Я вынослив, – согласился он. – На меня не очень-то подействуешь чем-нибудь. Но, в конце концов, все зависит от желания жить. Мне надо привести все в порядок просто на тот случай, если они доведут меня до предела. Это беспокоит меня больше всего.

– Хорошо, Эпторп. Что же именно тебя беспокоит?

– Мои вещи, – сказал Эпторп. – Я не хочу, чтобы они попали к тетке. Некоторые из них находятся у командора яхт-клуба в Саутсанде. Остальные – в Корнуолле, там, где был наш последний лагерь. Я оставил их на попечении Ленарда. Я всегда считал, что ему можно доверять.

Гай задумался: следует ли ему сказать о судьбе Ленарда откровенно? Лучше отложить это на более позднее время. Ленард, наверное, оставил сокровища Эпторпа в гостинице, когда уезжал в Лондон. Разыскать их, в конце концов, будет не так уж трудно. Забивать голову Эпторпу новыми проблемами сейчас не время.

– Если эти вещи попадут к тетке, я точно знаю, как она поступит с ними. Она передаст все без исключения бойскаутам какой-нибудь ортодоксальной англиканской церкви. А я не хочу, чтобы мои вещи были безжалостно исковерканы бойскаутами.

– Конечно. Это было бы просто издевательством над вещами.

– Вот именно. Ты помнишь Чатти Корнера?

– Очень хорошо помню.

– Я хочу, чтобы мои вещи попали к нему. Но я не упомянул об этом в завещании. Я подумал, что это могло бы ранить чувства тетки. Не думаю, что она может узнать о существовании этих вещей. Так вот, я хочу, чтобы ты собрал эти вещи и без шума передал их Чатти. Может быть, это и не вполне законно, но, по-моему, совершенно безопасно. Даже в том случае, если тетка услышит что-нибудь о вещах, она не из тех, кто обратился бы в подобной обстановке к блюстителям закона. Пожалуйста, сделай это для меня, старина.

– Хорошо. Я попробую.

– В таком случае я могу умереть счастливым. По крайней мере если кто-нибудь когда-нибудь умирал счастливым. Как ты думаешь, умирал кто-нибудь счастливым?

– В школе мы довольно часто молились за это. Но, ради бога, не начинай, пожалуйста, думать о смерти прямо вот сейчас.

– Я сейчас намного ближе к смерти, чем ты в любое время, когда был в школе, – сказал Эпторп неожиданно раздраженным тоном.

Раздался стук в дверь, и в палату вошла сестра с подносом.

– О, оказывается, здесь посетитель! Вы – первый посетитель к нему. Должна сказать, вы, кажется, развеселили нашего больного. А то ведь мы здесь совсем соскучились, правда? – обратилась она к Эпторпу.

– Вот видишь, старина, они доводят меня до ручки. Спасибо, что приехал. Всего хорошего.

– Я чувствую в палате запах, которого не должно быть, – сказала сестра.

– Всего капля виски, сестра. Случайно оказалось в моей фляге, – поспешил успокоить ее Гай.

– Да, но смотрите, как бы об этом не узнал доктор. Это очень плохо. По правилам я должна немедленно доложить об этом начальнику медицинской части.

– А доктор здесь сейчас? – спросил Гай. – Мне хотелось бы поговорить с ним.

– Вторая дверь налево. Но я на вашем месте не пошла бы к нему. У него отвратительнейшее настроение.

Однако Гай пошел. Его встретил довольно нелепо выглядевший, утомленный человек примерно того же возраста, что и Гай.

– Эпторп? О, да. Вы из той же части? Понятно. «Яблочники», да?

– У Эпторпа в самом деле дела неважные, доктор?

– Разумеется. Мы не держали бы его здесь, если бы это было не так.

– Он слишком много говорит о смерти, доктор.

– Я знаю. Он и мне всегда говорит об этом, если не находится в бредовом состоянии. Кроме того, он, кажется, всегда опасается взрыва какой-то бомбы позади себя. Вы не знаете, ему никогда не приходилось испытать в жизни что-нибудь подобное?

– Пожалуй, приходилось.

– Вот видите, значит, причина есть. Человек с причудами. Угнетенное мышление. Все как будто проходит, скрывается, а потом вдруг снова и снова обнаруживается. Впрочем, мне не следует вдаваться в специфику. Ум человека – это моя специальность и мое хобби, если хотите.

– Скажите, доктор, он относится к опасно больным?

– Нет, я не включаю его в этот список. Зачем вызывать ненужную тревогу и упадок духа? Заболевание, которым страдает Эпторп, часто длится много недель, и как раз в тот момент, когда вы считаете, что вам удалось справиться с ним, оно совершенно неожиданно вдруг проявляется вновь. Эпторп оказался в невыгодном положении, поскольку жил в этой ужасной стране. Вы, только что приехавшие сюда из Англии, обладаете сопротивляемостью. А кровь у людей, которые жили здесь, полна всякого рода инфекционных бактерий. К тому же, конечно, они еще и отравляют себя алкоголем. Прикладываются к бутылке, словно грудные дети. Тем не менее мы стараемся сделать для Эпторпа все возможное. Госпиталь, к счастью, не переполнен, поэтому все уделяют ему вполне достаточно внимания.

– Большое спасибо, сэр.

Доктор – офицер медицинской службы сухопутных войск – имел чин полковника, но, за исключением сотрудников госпиталя, его редко кто величал «сэр».

– Рюмочку виски? – вежливо предложил он Гаю.

– О нет, благодарю, мне надо ехать.

– Заезжайте к нам в любое время.

– Кстати, сэр, а как дела у нашего бригадира Ритчи-Хука?

– Он будет выписан со дня на день. Говоря между нами, бригадир – довольно трудный больной. Заставил одного моего молодого офицера заспиртовать голову негра. Совершенно необычное дело.

– Ну и как, удалось заспиртовать?

– Полагаю, что удалось. Во всяком случае он держит ее рядом с койкой и никак не насмотрится на нее.

7

На следующее утро на рассвете во Фритаун прилетел гидросамолет.

– Это за вами, – сказал подполковник Тиккеридж. – Говорят, что бриг завтра уже сможет лететь.

В то же утро поступили и другие важные новости, главная из них – Эпторп находится в бессознательном состоянии.

– По мнению эскулапов, он, видимо, уже не придет в сознание, – сообщил подполковник Тиккеридж. – Бедный дядюшка. Бывает, однако, люди умирают в еще более плохом состоянии, к тому же он не женат и не имеет детей или других близких.

– Да, у него только тетка.

– По-моему, он как-то говорил мне, что две тетки.

Гай не стал поправлять Тиккериджа. Все в штабе бригады хорошо знали и помнили Эпторпа. Он был там объектом шуток и острот. В столовой все были в унылом настроении, скорее, пожалуй, не от потери Эпторпа, а от мысли, что смерть так близка и так неожиданна.

– Похороны устроим со всеми воинскими почестями.

– Да, ему нравился