Родерик Грэм - Мария Стюарт

Мария, находившаяся в постели и все еще очень слабая от потери крови, естественно, отказалась подписать документы, и атмосфера резко изменилась. Ей намекнули, что, если она не подпишет, ее выведут из замка и утопят в озере или же отвезут на «некий остров посреди моря, где будут содержать всю оставшуюся жизнь, и никто об этом не узнает». Мария «настойчиво» попросила дать ей возможность ответить перед парламентом на все содержавшиеся в письмах обвинения. Линдси сказал, что у него нет полномочий вести переговоры, а нотарии зачитали королеве документы. Затем они вновь спросили, каково ее решение, и Мария опять отказалась подписать их. Теперь, однако, Мария встала с постели и перебралась в кресло. Она осознала, что в мире реальной политики корона ей больше не принадлежит: ее отберут у нее либо законным образом — через отречение, либо силой — убив ее. Поскольку ей некуда было деваться, она подписала документы, попросив нотариев засвидетельствовать, что подписывает их под принуждением. Она запомнила совет Трокмортона, содержавшийся в переданном ей тайно письме. Так началась длинная череда заговоров и тайной переписки, которая будет продолжаться до самой ее смерти.

Именно тогда Марию перевели из покоев Дугласов в средневековую башню и отобрали бумагу, перья и чернила. Как обычно в безвыходной ситуации, Мария заболела, на этот раз желтухой, вызвавшей отеки и «окрашивание всего ее тела в ярко-желтый цвет». Отек, вероятно, был вызван спровоцированным выкидышем тромбозом вен. К ней допустили врача, который давал ей стимулирующие сердечные средства и делал кровопускания до тех пор, пока она не поправилась. Болезнь и более строгий режим содержания отрезали Марию от новостей, не давая ей возможность узнать о том, что происходило в Эдинбурге и Стирлинге.

Трокмортон сначала встретился с Летингтоном, немедленно известившим его, что любая попытка Англии оказать поддержку Марии поставит под угрозу ее жизнь. Затем посол встретился с лордами — уже надевшими шпоры и готовыми скакать в Стирлинг — и просил их повременить с отречением, поскольку не на благо государству передавать власть ребенку. Ему ответили: «Королевство еще никогда не управлялось хуже, ведь королева получала дурные советы или не получала их вовсе», а затем лорды удалились. Потом Трокмортон просил Сесила, и совершенно напрасно, как оказалось, отозвать его в Лондон, потому что ему больше нечего здесь делать. Это спасло бы его от неловкости, ведь лорды пригласили его принять участие в коронации, и его согласие означало бы, что Елизавета признала свершившееся. Дилемма была разрешена 26 июля, когда Трокмортон получил длинное письмо от Елизаветы, приказывавшей ему оставаться в Эдинбурге и продолжать настаивать на освобождении Марии. Она должна знать, насколько «мы не одобряем их действия», писала Елизавета. Однако Сесил вычеркнул слово «их» и вставил вместо него «ее», изменив тем самым весь тон письма. Трокмортон должен был передать лордам: «Мы откровенно выступим против вас, мстя за вашу правительницу в назидание потомству… Вы можете заверить их, что мы не менее их ужасаемся убийству нашего кузена короля и нам точно так же не нравится брак королевы с Босуэллом. Однако им не пристало… призывать ее… к ответу на обвинения силой; ведь мы считаем неестественным, чтобы голова отвечала перед ногой». Наконец, ему «ни в коем случае» не разрешалось присутствовать на коронации.

Мелвилл написал Елизавете 29 июля 1567 года, что Мария «предпочла бы, чтобы она сама и принц находились скорее в Вашем королевстве, нежели где бы то ни было еще в христианском мире». Что более важно, в тот же самый день тринадцатимесячного мальчика короновали в приходской церкви Стирлинга как Якова VI, а шотландские дворяне прикоснулись к короне в знак своей верности. Мятежники держали все под контролем: Мортон и Эрскин из Дана принесли за принца присягу, Рутвен и Линдси подтвердили отречение Марии, а Нокс произнес проповедь на текст из Первой книги Царств, где речь шла о коронации восьмилетнего Иосии, «делавшего угодное в очах Господних»[83]. Единственная причина разногласий состояла в том, что Яков был помазан священником, против чего «протестовали Нокс и прочие проповедники», однако собравшийся для коронации кортеж торжественно проследовал к замку: Атолл нес корону, Мортон — скипетр, Гленкайрн — меч, а Мар как королевский гувернер — самого короля. В записях значится, что церемонию засвидетельствовали Нокс, судебный клерк и Кемпбелл из Кинзенклоха. В Эдинбурге жители провозгласили Якова королем «с радостью, танцуя и восхваляя его», а «по всей Шотландии трещали фейерверки, палили пушки и звонили церковные колокола». Дуглас из Лохливена, злонамеренно продемонстрировав отсутствие такта, устроил фейерверк, а вся его свита танцевала в саду. Мария в своей темнице со страхом осведомилась о причине торжеств, и кто-то из слуг бестактно объяснил ей, что «в своем бахвальстве она утратила власть и не имеет больше силы отомстить им». В ответ Мария сказала, что теперь у них есть король, который отомстит за нее, а затем с полным на то основанием упала на колени и «долго и горько плакала». Можно сказать, что она не была больше шотландской королевой, однако когда в середине августа она написала Трокмортону «из своей тюрьмы на острове Лохливен», то подписалась «Marie R»[84]. Раньше ее подпись представляла собой просто «MARIE», но теперь она утверждала свой королевский статус.

Мария, впрочем, была отнюдь не лишена друзей. Ходили слухи, что на западе собирает силы партия Хэмилтонов, стараясь не спровоцировать лордов на действия против нее. Партия королевы, однако, не позволила герольдам объявить о ее отречении и коронации Якова. В день коронации в Дамбартоне было подписано соглашение между Хэмилтоном, архиепископом Сент-Эндрюсским, Аргайлом, Хантли, Арбротом, Гэллоуэем, Джоном Лесли, епископом Росским, Херрисом и другими. Документ требовал освобождения Марии. В Англии гнев Елизаветы не уменьшался, и Сесил боялся, что она может решиться на открытую войну. Впрочем, он доверительно сообщил Трокмортону, что причины ее поведения состояли в том, что, во-первых, она желала создать у народа впечатление, что ни в коем случае не одобряет содержания монарха под арестом, а во-вторых, она не хотела допустить прецедента, который можно было бы впоследствии обратить против нее самой.

Как только 12 апреля Морей прибыл в Эдинбург, Трокмортон нанес ему визит. Морей сказал ему, что примет на себя регентство, хотя и не без дипломатичного колебания. Вместе с Мореем приехал французский посол де Линьероль, который открыто заявлял: тонкости дипломатии требуют создать впечатление, будто Франция оказывает давление с целью освободить Марию, которая была суверенной правительницей, невесткой его короля, а между странами существовала долгая традиция дружеских отношений. Посол не имел намерений добиваться доступа к Марии и, сообщив о своем поручении лордам, должен был немедленно вернуться во Францию.