Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой - Донна Орвин

30 ноября того же года: «Роман <…> русского помещика будет догматический» (Толстой. Т. 46. С. 135, 150–151).

221

Тургенев. Письма. Т. 3. С. 188. Тургенев видит, что дефицит доверия крестьян к помещикам делает невозможными сотрудничество и реальные реформы. Конечно, он сам задокументировал это явление в «Записках охотника», хотя и не изобразил, как позднее в «Отцах и детях», всех трудностей, с которыми сталкивается помещик-реформатор. Как уже не раз отмечали исследователи, крепостные крестьяне в «Записках охотника» – это, как правило, дворовые или не вполне типичные крестьяне-одиночки, как Калиныч («Хорь и Калиныч») или Касьян («Касьян с Красивой Мечи»). «Утро помещика» стало началом толстовской таксономии крестьян-земледельцев, лишь иногда упоминаемых, но не описанных в «Записках охотника». (К числу исключений можно отнести Хоря в «Хоре и Калиныче» и крестьянских мальчиков в «Бежином луге».)

222

См.: Толстой. Т. 4. С. 363 («Предисловие не для читателя, а для автора»).

223

Тургенев. Письма. Т. 4. С. 188 (курсив мой. – Д. О.).

224

О творческой истории повести см.: Опульская Л. Д. Творческая история «Казаков» // Толстой Л. Н. Казаки. М.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 352–386. Ссылки на рукописные редакции ниже даются по Т. 4 (21) нового академического издания: Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: в 100 т. М.: Наука, 2002. Т. 4 (21): Редакции и варианты художественных произведений, 1853–1863.

225

Толстой. Т. 60. С. 182.

226

Первые четыре начала см.: Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: в 100 т. Т. 4 (21).

С. 7-70; план романа – с. 23–26; два последних начала – с. 71–81.

227

В другой своей работе я рассматривала вопрос о том, что могло стать «правилом», которое Толстой пытался найти во всех началах повести, и как это связано с его дружбой с Анненковым, которого больше заботили «правила», а не свобода. См.: Orwin D. Tolstoys Art and Thought: 1847–1880. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1996. P. 73–75; в рус. пер.: Орвин Д. Искусство и мысль Толстого. 1847–1880 ⁄ пер. с англ, и науч. ред. А. Г. Гродецкой. СПб.: Академ, проект, 2006. С. 83–86.

228

См.: Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: в 100 т. Т. 4 (21). С. 56–70.

229

См.: Там же. С. 261–279.

230

Последние строки стихотворения У. Б. Йейтса «Блаженная Джейн говорит с епископом». Цитируется оригинал, так как единственный известный перевод Г. Кружкова, по мнению автора книги, нерелевантен смыслу, необходимому в данном контексте. Ср.: Бывает женщина в любви ⁄ И гордой и блажной, ⁄ Но храм любви стоит, увы, ⁄ На яме выгребной; ⁄ О том и речь, что не сберечь ⁄ Души – другой ценой.

231

Толстой. Т. 18. С. 107.

232

Тургенев. Письма. Т. 1. С. 351–353 (подлинник по-нем.).

233

Тургенев. Соч. Т. 1. С. 9–10.

234

Там же. Т. 5. С. 60.

235

Там же. Т. 3. С. 467–468.

236

См.: Velkley R. L. Being After Rousseau: Philosophy and Culture in Question.

Chicago: University of Chicago Press, 2002. P. 2.

237

Ibid. Р. 2–3; выделенная цитата находится на с. 3.

238

Руссо был известен в России уже в середине XVIII века. См.: Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII – начала XIX века // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 555–604; Ж.-Ж. Руссо: Pro и Contra: Антология ⁄ сост. А. А. Златопольская. СПб.: Изд-во РХГА, 2005. См. также в главе 1 о влиянии Руссо на Карамзина и в 7-й главе о его влиянии на Достоевского.

239

Например, Тургенев сожалел об этом, когда замечал, что русские радикализировали Гегеля, ошибочно полагая, что он считал идеальным буквально все «действительное», включая их самих. См.: Тиме Г. Немецкая литературно-философская мысль XVIII–XIX веков в контексте творчества И. С. Тургенева (генетические и типологические аспекты). Munich: Verlag Otto Sagner, 1997. S. 20.

240

В 1840-е внимание в России переключилось с вопросов метафизики на задачи деятельности, дела, и проблема духовной неполноты личности стала политизироваться. Две самостоятельные группы – славянофилы и западники – сформировались вокруг двух потенциальных политических решений проблемы трагедии личности в России. Славянофилы выступали за возвращение к традиционной русской общинности, которая могла дополнить личность участием в органическом социальном сообществе; западники сосредоточились на создании современного государства, которое способствовало бы целостному единству личностей. На протяжении многих лет Тургенева критиковали за то, что он решительно не связывал себя ни с одной из этих групп, предпочитая лавировать между ними. Оставив в стороне спорный вопрос о его политических предпочтениях, хочу сосредоточиться на философских причинах и литературных следствиях того, что привело его к политическим полутонам. Для Тургенева душевная и духовная нецельность личности природна, а не культурна, и поэтому не может быть изменена. Его проза отражает и это свойство человеческой природы, и попытки отдельных людей решить эту проблему. Однако ни одна из подобных попыток, ни традиционная, ни современная, не увенчалась полным успехом, и именно поэтому проза Тургенева представляется непоследовательной на уровне решения проблем. Первое и самое известное исследование тургеневской непоследовательности принадлежит М. О. Гершензону («Мечта и мысль И. С. Тургенева»), продемонстрировавшему, что герои Тургенева могут выбрать личную самореализацию или долг, или, как в случае Лизы в «Дворянском гнезде», поочередно оба пути. Оба пути представляют собой разные варианты решения одной и той же проблемы неполноты личности и романтической тоски.

241

Об этой проблеме современного тургеневедения в России см.: Тиме Г. Немецкая литературно-философская мысль XVIII–XIX веков в контексте творчества И. С. Тургенева; passim.

242

«умозрительными радостями» (нем.).

243

Тургенев. Письма. Т. 1. С. 143; письмо от 8 (20) июня 1839 года.

244

См.: Clowes Е. W. Fictions Overcoat: Russian Literary Culture and the Question of