Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

Второе — наше предложение провести эксперименты и начать разработку космических рефлекторов, на основе которых можно создавать систему искусственного освещения из космоса, позволяло совсем по–другому взглянуть на всю эту затею. Из чисто символического, юбилейного мероприятия, из экзотического, старомодно–парусного, хотя и солнечного средства полета в далекий космос к необитаемым планетам, проект превращался в нечто совсем другое: уже просматривалась, стала видна прикладная, околоземная технология, способная решать самую насущную проблему всех землян, всех времен и народов — энергетическую проблему.

500 лет спустя: под парусом к новому свету — приобретало совершенно новый смысл.

Идея освещения из космоса в те годы очень увлекла меня. Я не поленился и затратил порядочно времени на то, чтобы вникнуть в теоретические основы этой техники, проработав уникальные труды К. Эрике, и даже заимствовав из них звучные термины «лунетта» и «солетта», очень образно характеризовавшие уровень освещенности из космоса на Земле. Летом 1991 года, находясь в отпуске, я подготовил инженерную записку, в которой удалось объединить достижения теоретиков прошлого и практиков настоящего. Окунувшись в геометрию зеркальных орбит, удалось найти такие, которые хорошо смотрелись для системы космического освещения, так как благодаря некоторым «хитростям» они оказывались «светлыми» и «почти светлыми». Ох, и досталось мне за это вмешательство в чужую область от настоящих профессионалов!

Мне казалось, что профессионалы из AIAA, составлявшие RfP–юбилейного проекта, не ожидали, что самые фантастические требования и смелые предположения найдут такое полное отражение в наших предложениях, присланных на конкурс.

Однако, как показали международные форумы и совещания, состоявшиеся в последующие месяцы, никаких сдвигов в умах людей, в высоких юбилейных комитетах и комиссиях не происходило. Даже самые льготные условия запуска на орбиту никого не привлекали, никакая научно–техническая перспектива не заинтересовала ни космические агентства, ни самую высшую школу и другие человеческие институты. Научная и другая общественность молчала.

Во время майской встречи нам не удалось познакомиться с другими командами, которых также объявили победителями первого этапа конкурса. С некоторыми из участников мне пришлось встретиться позднее — как лично, так и путем переписки. Когда готовился полет английской женщины–космонавта, я пытался сагитировать англичан построить и послать на орбиту маленькую модель, но безуспешно. Сначала по переписке, а позднее лично в Калифорнийской Пасадене я познакомился с Робертом Стейли, одним из энтузиастов нового поколения космических полетов, в том числе экзотических. Мы много раз встречались во время моих командировок по проекту «Мир» — «Шаттл» и жаловались на нашу парусную судьбу.

В Вашингтоне мы составили протокол, наметили план создания символической компании под столь же иррационально–вероятностным названием «Четыре–сигма групп» и, погрузив михеевские ящики со значками — реальный бизнес МЦ — в поезд, уехали на север, в Принстон, к К. Фаранетте, к тому самому знакомому А. Михеева по прошлогоднему МАФу.

Нью–Джерси: Трэнтон и Принстон встретили нас почти патриархальным спокойствием. Институт изучения космоса (ИИК), где работал Крис, представлял собой небольшую группу, которая работала под руководством, можно сказать, под предводительством Геральда О'Нейла, известного ученого и автора почти фантастических книг, посвященных будущему завоеванию и освоению космического пространства. Делами института управляла Бетти Грибер, негромкая, но деятельная дама из богатой семьи. По хватке она была под стать ее мужу, строительному бизнесмену, с которым мы тоже познакомились. Забегая вперед, скажу, что через пару лет после смерти Г. О'Нейла, не вникая ни в науку, ни в технику, Б. Грибер сумела возглавить институт и продолжала дирижировать учеными космического масштаба, успешно собирая форумы, посвященные актуальным проблемам освоения космоса.

Уже во время этого первого визита в Принстон мы познакомились со многими хорошими людьми, начиная с многолюдной семьи Фаранеттов и профессоров университета. Очень интересной оказалась встреча в колледже, посвященная актуальным проблемам астронавтики, где я впервые встретился с Дж. Харфордом, почетным директором института AIAA. Своим присутствием мы, правда, смутили основного докладчика, который делал сообщение о самой передовой разработке аэрокосмического самолета следующего поколения, уникальный реактивный двигатель которого мог работать в двух режимах: с забором кислорода из воздуха и как классический ракетный двигатель. Мы побеседовали на общие темы космонавтики и астронавтики. Я тоже сказал несколько слов о наших последних достижениях и планах.

Мой короткий отпуск заканчивался, и я улетел в Москву, захватив с собой подаренный институтом ИИК списанный персональный компьютер, пусть самый простой (типа Экс Ти), пусть без винчестера, к тому же сломанный, но все?таки настоящий, изготовленный фирмой IBM еще в 1982 году. А. Михеев задержался на несколько дней в США, чтобы завершить свой изначальный бизнес–план, но, глядя на меня, тоже попросил выделить ему такой же компьютер. Молодежь быстро схватывала все выгодное и полезное у старшего поколения. Когда я, при поддержке космонавта В. Аксенова, в то время директора Центра «Природа», доводил свой пи–си до рабочего состояния и справился у Анатолия, исправлен ли второй монитор, тот лишь ответил, что не знает, так как сразу загнал его какому?то приятелю. Молодежь осваивала вычислительную технику гораздо быстрее нас, стариков. В МЦ вскоре появились новенькие пи–си, более современные, с винчестерами, они использовали их и для работы, и для коммерции.

Вообще?то мы неплохо взаимодействовали с А. Михеевым, особенно когда дело касалось зарубежных связей. Мы вместе побывали на Конгрессе МАФ в Дрездене, где я на фоне высокой «солнечной активности» главным образом рекламировал свой АПАС. Приехавший туда К. Хайс, хотя и продолжал призывы поднять солнечные паруса, неофициально сообщил нам, что кто?то в Вашингтоне пытался наложить на весь проект вето, исходя из стратегических интересов США. Именно после этого, посоветовавшись с Дж. Харфордом, я написал письмо вице–президенту Соединенных Штатов, на которое не получил никакого ответа. Следующей весной 1991 года мы снова приехали в Принстон, где на конференции Института Г. О'Нейла представлялся мой доклад о полетах под солнечным парусом. Все?таки наши интересы все больше расходились. Анатолий, понял, что солнечный ветер не надувает паруса коммерции, и переключился на настоящий бизнес: он хорошо чувствовал ветер перемен, когда компьютерный бизнес начал насыщаться, он пересел на иномарки, потом еще на что?то. Постепенно я потерял его из вида, МЦ он забросил, и даже не напился, когда мы запустили модель первого солнечного паруса, а ведь обещал.