Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

Вот сейчас современные поэты считают, что драматическая поэма Есенина «Пугачев» слабее, чем другие его произведения, именно с точки зрения поэтической. Ну я так не считаю. Там есть такая невероятная сила и напор, у Есенина, она на едином дыхании написана. Так, вздохнул, выдохнуть не успел — а она уже прошла. Все его образы, метафоры, иногда похожие, — он там луну сравнивает с чем угодно, он говорит «луны мешок травяной», «луны лошадиный череп», и бог знает, что с луной он там делал. Он тогда увлекался имажинизмом, образностью, но есть в ней невероятная сила. Так, например, у пего повторы, когда он целую строку произносит на одном дыхании, одним и тем же словом: «Послушайте, послушайте, послушайте!» Он пользуется разными приемами, чтобы катить, катить как можно быстрее и темпераментнее эту самую поэму.

И вот Любимов — ну, кроме того, что он один из первых режиссеров мира, он обладает и другими достоинствами: он пишущий человек, а плюс ко всему прочему он хорошо очень видит и рисует, он придумал оформление «Пугачева».

Этот спектакль необычно чистый, мы его сейчас играем с наслаждением, хотя сначала сопротивлялись. Потому что на сцене стоял деревянный помост, сбитый из грубых досок, впереди стояла плаха, воткнуты два топора, лежала цепь, и мы, полуголые, в парусиновых штанах, босиком играем на этом станке.

Наклонный станок, на нем стоять довольно трудно, а по нему надо бегать и всячески кувыркаться. Мы скатываемся к плахе, а в плаху мы все время втыкаем топоры, поэтому там то занозы, то сбиваешь себе до крови ноги. В меня там швыряют цепями, однажды просто избили до полусмерти. Новых актеров ввели, а они не умели — там нужно репетировать, нужно внатяжку цепь, а они просто били по груди настоящей металлической цепью. Топоры настоящие, падают… Одним словом, неприятностей было много, но все-таки мы освоились, и сейчас уже прошло семь лет, и спектакль идет редко. А мы уже тоскуем, уже хотим играть «Пугачева».

В этом спектакле я играю роль Хлопуши. Это самое ответственное дело было у меня, потому что Есенин больше всего из своих стихов любил вот этот монолог Хлопуши, беглого каторжника Хлопуши из поэмы «Пугачев». Сам он его читал, и есть воспоминания современников… Например, Горький рассказывал о том, что он видел, как читал Есенин этот монолог, и что он до такой степени входил в образ, что себе ногтями пробивал ладони до крови — в таком темпераменте он читал каждый раз…

Значит, я говорил о том, что интерес к поэзии и музыке все время присутствует в театре, а в наше десятилетие— особенно. Поэтические спектакли появились не только у нас, в Театре на Таганке, но сразу же и в Моссовете поставили, и в Театре Пушкина, и в Ленинграде — «Драматическая песня» у Товстоногова с молодежью, и все это идет и распространяется.

И вот в «Современнике» меня попросили написать несколько песен для абсолютно нормального драматического спектакля «Свой остров», который написал один эстонский драматург. Главную роль в этом спектакле играл Кваша. Я им написал несколько песен, и там придуман другой ход, для того чтобы вставить поэтические произведения в текст.

Вы знаете, очень странно иногда звучат теперешние так называемые мюзиклы, которые вошли в необыкновенную моду. Вообще, это все больше и больше завоевывает сейчас сцену и кино — мюзиклы. Человек разговаривал, разговаривал и вдруг запел. Меня это раздражает, честно говоря: чего он поет, когда можно говорить? И потом, дело в том, что этот жанр — это же американцы начали делать. Лучше, чем «Вестсайд-ская история», мы пока ничего не сделали. И наверное, нам надо делать свое. То же самое касается и многих наших эстрадных ансамблей. Они подражают, а своего не придумали. А вот «Песняры» придумали свое, и посмотрите, как они прекрасно работают.

Я думаю, нужны новые поиски для выражения и поэзии и музыки в кино и в театре. Есть удачные опыты. Вот, например, из своих работ в кино я считаю удачной (для себя, как автора текста) — это фильм «Вертикаль», где песни не входили в канву, — это тоже такой прием, — а звучали рядом и все время подвигали людей дальше, дальше и дальше. Фильм, может быть, слабее, чем хотелось бы нам самим, потому что горы намного величественнее и прекраснее, чем то, как получились в фильме. Но песни… Мне ведь не заказывали песни к фильму, я их написал просто потому, что я находился в горах два с половиной месяца, лазал по ним, ходил с альпинистами, познакомился с этими удивительными людьми. Они родились сами, а потом вошли в фильм, и вы видели, как остроумно поступил режиссер: для раскрытия общего образа картины он эти песни сделал отдельно. Например, уходят альпинисты в горы, идут виды, прекрасные виды этих гор, и звучит песня, совсем отдельно. И вам изображение не только не мешает слушать, а наоборот — помогает. И потому эти песни имели такую популярность и так широко они исполнялись, даже другими певцами.

Ну а в театре это сделать намного сложнее, поэтому в «Современнике» в спектакле «Свой остров» Игорь Кваша выходит со сцены, чтобы как-то себя «отрубить» от действия, уходит в угол и начинает отдельно, с гитарами, петь эти песни. Вот две песни из этого спектакля я вам покажу. Одна называется «Я не люблю».

Сейчас… Что такое случилось у меня с гитарой?..

Я не люблю фатального исхода…

Там же, в этом спектакле, звучала одна шуточная песня. Там идет разговор по ходу действия о том, что один молодой человек хочет жениться на девушке, против которой сильно возражают родители. А в это время Игорь Кваша выходит и начинает петь такую песню (вы ее тоже, может быть, знаете):

В желтой, жаркой Африке…

У многих песен, у многих стихов очень странная судьба. Например, они написаны просто так, потом попадают в спектакль или в кино или попадают на пластинку. Так случилось с одной из моих песен, которая называется «Песенка о переселении душ, или Об индуизме». Вот такая есть шуточная песня.

Κто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Исуса…

Старенькое не хотите? А зачем приходите? Надо меньше магнитофоны слушать. Тогда все будет новенькое.

Когда приглашают в кино, то очень часто предлагают вместе с тем, чтобы исполнять роль, еще и писать песни и стихи. Я почти все время раньше соглашался на это дело, да и до сих пор продолжаю соглашаться, но у моих песен довольно сложная судьба, даже в кино. Потому что я обычно никогда не пишу вставных номеров. Иногда, редко, если я сам играю и моему персонажу нужно по ходу взять гитару и что-то исполнить, я пишу — для себя.

Так что есть такой прием, когда во время действия вдруг человек берет гитару и начинает петь. И вот я хотел бы, чтобы сейчас вам показали один маленький фрагмент. Я вообще не работаю с фрагментами фильмов никогда, потому что все-таки от этого попахивает такой… ленью. Потому что человек вышел на сцену— он должен делать то, что он может: говорить, петь, читать стихи, верно? А то, что снято, — это уже раньше было сделано. Но для маленькой паузы — себе — и для того, чтобы восстановить у вас в памяти фильм, я вам покажу маленький фрагмент из «Хозяина тайги». Этот кусок, когда мы с нашим актером Валерием Золотухиным разговариваем в палатке и даже вместе поем. Вот, это один из немногих опытов, когда — просто вставной номер. Посмотрите, пожалуйста.