Воспоминания баронессы Марии Федоровны Мейендорф. Странники поневоле - Мария Федоровна Мейендорф

пели. Было очень торжественно. Тетя Маня просила дать ей возможность следить за ходом службы по требнику, так как она плохо слышит, и я прикрепила требник к больничному столику, так что она лежа на спине могла читать. Только один раз на несколько минут у нее от слабости закрылись глаза. После соборования она стала гораздо спокойнее, почти все время спала, сильных болей не испытывала. Однажды она сказала двоюродной сестре Тесе Лопухиной: «Скажи всем, что я не страдаю, а все только сплю». Тетя Маня скоро так ослабела, что не могла поворачиваться, и уход за ней делался все трудней. Она замечательно кротко и терпеливо все переносила, подчиняясь во всем. Последнюю неделю вся семья принимала участие в уходе за ней и в ночных дежурствах. В понедельник 16-го апреля тетя Маня еще раз причастилась, но уже не исповедовалась, так как говорила с трудом. Она все еще думала о других и во вторник сказала Ольге Толстой: «Ах, сколько забот! Иди домой». – «Я тебе мешаю?» – спросила Ольга. Она отрицательно покачала головой.

В среду она была так слаба, что почти нельзя было понять, что она хочет сказать, но несколько раз ей еще удалось выговорить несколько слов довольно ясно. Один раз она сказала: «Теперь кто хочет со мной проститься, пускай приходит». Другой раз в еле слышных беззвучных словах еще раз выразился ее характер: «Почему ты меня все время спрашиваешь, чего я хочу?» – прошептала она. «Потому что я плохо понимаю, что ты говоришь, и мне все кажется, что тебе что-нибудь нужно». – «Когда мне что-нибудь нужно, я умею сама этого добиваться!» Это были чуть ли не последние ее связные слова. Тете Эльвете она сказала: «У меня обрывки молитв…» – и потом: «Я думаю, я все-таки верующая».

В четверг 19-го тетя Маня с утра уже была как будто без сознания, хотя все время лежала с открытыми глазами. Дыхание ее делалось все труднее. Днем приехала Ксения Шидловская и ухаживала за ней. Отец Серафим[78] был в этот день болен. Он хотел приехать читать отходную, но мы его убеждали поберечься. Около девяти часов вечера, сидя у себя дома, он вдруг почувствовал, что непременно хочет проститься с тетей Маней и проводить ее. Приехав, он начал читать отходную, и опять собравшиеся родные, стоя со свечами, пели над тетей Маней. Когда он кончил читать отходную, дыхание стало делаться все реже и тише. Мы стояли кругом, смотрели на нее, молились, отец Серафим не переставая осенял ее крестом. Прошло три, четыре минуты. Дрогнули раз губы. Нам все еще казалось, что грудь чуть-чуть приподнимается. Олег Родзянко приложил к ее губам зеркало. Дыхания больше не было.

В этот момент позвонил по телефону из Канады Федор Куломзин, только что узнавший об ухудшении ее болезни. Тетя Маня скончалась действительно тихо и мирно, окруженная семьей, которую она всю жизнь так любила.

Похоронили ее 21 апреля, в Лазареву субботу, на кладбище русского женского монастыря Ново-Дивеево, в семи минутах от Наяка (США). Могила ее у ног того места, которое сохранено для тети Эльветы, рядом с дядей Мишей Родзянко.

София Куломзина

Эпилог

От составителя

Во время моей поездки к знакомым в Одессу я чудом познакомилась с Марией Александровной Сомовой, оказавшейся внучатой племянницей Коли Сомова, мужа Алины. Когда я вошла в ее квартиру, первое, что я увидела – висевший на стене, большой фотографический портрет тети Алины. Я сразу ее узнала и почувствовала, что круг замкнулся, «возвращение» состоялось.

Вот этот портрет.

Фото 87. Александра Федоровна Сомова, урожд. Мейендоф (Алина)

Дочь Марии Александровны Сомовой, Таня Багинская, хорошо помнила Любочку, с которой провела детские годы.

Фото 88. Любовь Богдановна Аверкиева с правнучкой Александра Сергеевича Сомова Таней Багинской

Фото 89. Место упокоения Любочки на Одесском кладбище

Благодаря ей, мы с сестрой в 2006 году посетили могилы Любочки и Еленочки на одесском кладбище и побывали на Среднем Фонтане, у церкви Марии Магдалины, где на не существующем больше кладбище в не существующих больше могилах покоится прах Федора Егоровича и Марии Васильевны Мейендорф, их старшей дочери Алины и ее мужа Коли Сомова.

А уехавших родственников и их потомков судьба раскидала по всем странам и континентам.

Фото 90. Николай Юрьевич Мейендорф с невестой Елизаветой Штейнхейль. Марокко

Никола Мейендорф, сын убиенного Юрия, которого тетя Маня больного сумела втиснуть в отплывающий из Одессы переполненный беженцами корабль, как и многие другие, попал в Константинополь, затем жил в Марокко, а в середине пятидесятых годов со своей семьей вернулся в СССР и оказался в Мичуринске, где и умер. С его женой Елизаветой (урожд. Штейнхейль), дочкой Ольгой (в замужестве Сеземан) и сыном Юрой мы встретились позже в Москве.

В Москве также жил Александр Львович Мейендорф, один из тех детей, которых капитан корабля спрятал в радиорубке судна, чтобы позволить им уехать из Одессы. Семья оказалась в США.

Фото 91. Александр Львович (дядя Саша) Мейендорф с отцом Виктором Потаповым у нас дома, в Москве, в год тысячелетия крещения Руси (1988). Отец Виктор тоже связан с «кланом», так как женат на внучатой племяннице тети Мани, Маше Чертковой

Он тоже в хрущевскую оттепель вернулся в СССР из США со своей женой Верой.

Котик Сомов, с которым тетя Маня рассталась в Германии, получил австралийскую визу и поселился с сыном Николушкой в Австралии.

Фото 92. Николай Николаевич Сомов (Котик) со своим сыном Николушкой в Австралии

С его внучкой Ириной я познакомилась в Москве, где она работала как раз тогда, когда я готовила эту книгу. Я ей очень благодарна за активное включение в работу. Она мне передала много фотографий и документов, хранившихся у ее деда, и очень этим оживила воспоминания тети Мани.

Валя Мейендорф (Василий Федорович), к которому тетя Маня приехала в Польшу, пропал там без вести в последний год войны. Старшая его дочь Александра уже тогда находилась в США, а младшая, Мария Васильевна (Маюка), замужем за Осецким, вместе со своей матерью Соней Мейендорф и двумя детьми оказалась в СССР, в городе Вольске. Муж ее был арестован и сидел в лагере. После освобождения он оставался в Сибири, где и умер.

Фото 93. Мария Васильевна Осецкая (Мейендорф) в Москве в конце семидесятых годов

Тетя Маюка навещала мою мать в Москве и рассказывала про свою поездку к мужу в Бодайбо, но я, к сожалению, тогда ее не расспрашивала про обстоятельства ареста мужа и их приезда в СССР.

Сыновья убитого Яши Куломзина, Никита, Федор и Ярослав, уехали на Американский континент. Там и живут их потомки, кто в Канаде, кто в США.

Фото 94. Федор Яковлевич Куломзин в Канаде. 1965

Фото 95. Никита Куломзин и Катя Трубецкая (урожд. Муравьева) в США. Около 1990

А вот фотография свадьбы их младшей сестры Лиленьки и Александра Ребиндера (ставшего вскоре священником). Как мы помним, в их семье тетя Маня жила в Биаррице, на юго-западе Франции.

Фото 96. Свадьба Лиленьки и Александра Ребиндера. Париж, 1933

Вскоре у них родился первенец Александр (Ксаник). Вот он на руках у матери между двумя бабушками:

Фото 97. Слева