Перед изгнанием. 1887-1919 - Феликс Феликсович Юсупов

материи право не стоит, а, по-моему, тебе гораздо приятнее проехать прямо в Петербург и там остаться два дня в ожидании нашего приезда в Москву (вероятно 9-го), куда ты можешь прибыть утром того же дня или накануне. Как хочешь. В Петербурге ты кое-что можешь устроить, чтобы комнаты твои были бы готовы, хотя отчасти, к нашему приезду из Милятино. До какого числа ты можешь остаться, ответь телеграммой.

Если найдешь красивый и вместе с тем простой прибор для курения за обедом, то привези. Хорошо бы иметь два прибора одинаковых. Из Парижа прошу мне привезти[249] шляпы от Canulle и сапожки от Hellatern’а (3 пары). Все это будет готово к твоему приезду. Если найдешь красивый прозрачный шарф, mauve clair[250] с блестками или вышивкой того же тона – привези. Крепко обнимаю. Храни тебя Бог. Мама.

* * *

Петербург

12 февраля 1912

Дорогой мой мальчик,

Какое нахальство тебе писать как лучшему другу. Когда она видела тебя всего один раз в жизни! Странные и грустные события совершаются ныне! Мы переживаем тяжелое время, и я тебе не пишу потому только, что невозможно в письмах все передать! Будь осторожнее в твоих письмах, т. к. все читается. Очень тебя прошу держаться подальше от семьи «мигалкиных»[251]. Они играют в этих событиях ужасную роль, ты все это даже не подозреваешь, верь мне на слово, пока не увидимся и не передам тебе все подробно. Ты очень мне недостаешь, больше, чем когда-либо! Душа болит за всех и за всё, а помочь немыслимо[252]. Что тебе сказала принцесса В[иктория]? Боюсь, что она тебя вызвала, чтобы выяснить личное дело, по которому я продолжаю получать письменные поздравления[253]. Как все это глупо и неприятно! Хорошо, что здесь высокие родственники[254] заняты другим теперь и им не до того! Думаю, что любезность в посольстве основана на газетных слухах, касающихся тебя? Присланные cartes postales[255] с изображением пантомимы очень красивы, она похожа на Е[лизавету] Ф[едоровну], но нахожу настоящим кощунством устраивать такие представления в такой обстановке! Надеюсь, что злополучный счет Lady Jackwill наконец уплачен тобой! Непонятно, куда этот счет девался! Я его послала Гавеману в запечатанном конверте, по крайней мере три недели тому назад с подписью красным карандашом: «Прошу немедленно уплатить по телеграфу». Он ничего об этом теперь не помнит, но счет найти не мог! Жаль, что ты давно уже не догадался его уплатить твоими деньгами. Это такой пустяк! Мы все сидим в Петербурге. Такие стоят холода, что не хочется двигаться! В поле на днях было 35˚. Папа плохо переносит холода и ежится, хотя, слава Богу, совсем здоров. Сиротин его видел и остался очень доволен. Пришла мне телеграмма в день скачек. Я все беспокоюсь вдали! Не говори, что я тебя забыла, потому что редко пишу! Если бы ты знал, как много и часто тебя вспоминаю! Так бы хотелось с тобой душу отвести. Крепко, крепко тебя обнимаю. Храни тебя Бог! Мама.

Пришли мне фотографию твоего знаменитого бульдога! Маношка здравствует.

* * *

Царское Село

23 февраля 1912

Милый мой мальчик,

Ваша забастовка меня очень беспокоит! Умоляю тебя не дожидаться последнего срока и выезжать при малейшей опасности застрять. Ты, вероятно подъедешь к 11 марта или проедешь через Париж, что было бы для меня очень удобно, т. к. я поручила Редфорну тебе передать сундук с вещами. Как только приедешь в Париж, дай ему знать по телефону. Очень прошу тебя привезти мне целый кусок проложенной ленты. Здесь ее достать нельзя, а моя цепь для горжетки совсем износилась. Спроси у Cartier, где можно достать такую ленту так как она у него куплена. Если ты успеешь, поищи в Париже соломенные стулья для Коккоза. Они называются, кажется, chaises d’eglise[256] и стоят гроши.

Здесь надо их специально заказывать и за каждый стул просят 50 р. Так как их нужно несколько дюжин, то я думаю, что даже с провозом они будут стоить гораздо дешевле. Если тебе не удастся купить эти стулья, то привези мне каталог, с которым мне легче будет их выписать. Не забудь, пожалуйста, привезти десяток больших абажуров для Коккоза. Ты мало пишешь о твоих занятиях и меня беспокоит твоя суетная жизнь, при которой немыслимо заниматься! Ты говорил, что ты доволен твоим tutor’ом[257], но мне интересно было бы знать, насколько он тобой доволен! Печально, если ты до сих пор не выучился писать без ошибок! Очень рада, что твоя лошадь заболела и что ты скакать не будешь! Твой Punch великолепен и несколько из твоих карточек довольно хороши, но не все. Ты как будто еще похудел? Надеюсь, что это только неправильное освещение виновато! Мы отдыхаем в Царском, где уютно и приятно. Отопление и все ремонты удались на славу Вайтенсу[258]! Я наслаждаюсь своим уютным уголком и чудной уборной. Папа в восторге от своей комнаты, которая очень хороша. По вечерам приезжает Соня Орбелиани, запускаем фонограф по выбору, Орлик демонстрирует петухов и кур, одним словом, зажили настоящей царскосельской жизнью. Мы наши week end’ы[259] будем проводить в Петербурге, т. к. Папа любит обедать в клубе по пятницам, а я люблю всенощную и обедню в нашей церкви, т. ч. по пятницам будем приезжать в Петербург, а в воскресенье обратно сюда. Твои комнаты двинулись вперед, но все готово для последнего твоего решения. Ванная поправлена и будет держать тепло, материю для спальной мы нашли. Ковер будет натянут, т. ч. жить будет уютно, но долго не придется жить в Петербурге, т. к., вероятно, проведем страстную неделю и Пасху в Москве, а оттуда в Крым на один месяц. Пишу тебе ужасные каракули, но очень тороплюсь. т. к. пора обедать, а потом уже писать будет некогда. Все, что касается наших забот о Гр[ишке], в плачевном состоянии. Это какое-то ненормальное ослепление[260]. Какой неприятный у тебя был разговор с К. и с мамашей! Неужели они чутьем не понимали правду! Мне очень жаль, что я с Елизаветой Федоровной об этом не говорила, а как будто молча потворствовала ее желанию! Продолжаю получать поздравления. Пожалуйста, держись подальше от Лярского. У него грязная история (денежная), из-за которой его выставили из Гусарского полка, и вся семья никуда не годится. Зачем они к тебе лезут. Крепко, крепко обнимаю тебя, мой мальчик. Храни тебя Бог! Твоя мама.

Есть ли надежда на венецианский камин?

ГИМ ОПИ. Ф. 411. Ед.