Николай Борисов - Иван Калита

Когда в степи зазеленела первая трава, князь Иван стал собираться в обратную дорогу. Последний раз пришел он в позолоченную юрту «повелителя всех, кто живет за войлочными стенами». Даже в своем роскошном дворце, выстроенном мастерами из Хорезма в центре многолюдной столицы Золотой Орды, хан держал посреди двора походную юрту и часто принимал посетителей именно в ней. Его почерневшее от степного солнца лицо было, как обычно, непроницаемо. Но Калита давно научился и под этой маской угадывать движения души. Сегодня хан был печален и задумчив. Он знал, что видит Ивана в последний раз.

Прощаясь с князем Иваном, Узбек подарил ему на память шапку-тюбетейку, сделанную из искусно спаянных золотых проволочек. В бесконечном кружеве ее узоров словно переплелись нити их общих судеб. Пройдут годы – и тюбетейка Узбека, слегка переделанная московскими умельцами, превратится в знаменитую «шапку Мономаха» – главный символ московской государственности (45, 20). Начисто забыв ее подлинное происхождение, московские придворные книжники составят легенду о том, как византийский император Константин Мономах прислал эту шапку в знак уважения своему внуку, киевскому князю Владимиру Мономаху. Но странный подарок ордынского хана был наделен тяжелой, таинственной силой. И, возлагая его себе на голову в день коронации, московские цари, сами того не ведая, становились наследниками древних повелителей степей...

Князь Иван вернулся в Москву «пожалован Богом и царем» (22, 92). Теперь хан вызвал к себе его тверского соперника. Новгородская Первая летопись под 1339 годом сообщает: «Ходи князь великыи Иван в Орду; его же думою приславше татарове, позваша Александра и Василья Давыдовица Яро-славьскаго и всех князии в Орду. Князь же Александр бе послал преже себе в Орду сына своего Федора, чая оттоле вести; и приела по него цесарь, и поиде в Орду» (10, 349 – 350).

Другие летописи сообщают некоторые подробности этой трагической поездки. Опасаясь, что князь Александр, предупрежденный сыном об опасности, вновь уйдет в бега, Узбек отправил к нему своего посла, некоего Илтэрчея с наказом: «Иди в Русь, призови ми семо (сюда. – – И. Б.) князя Александра, не яростию, но тихостию» (23, 49). Явившись в Тверь, ханский посол стал уверять князя, что «царь» хочет передать ему великое княжение Владимирское. Однако перед этим по обычаю должен был состояться суд, где будут рассмотрены все обстоятельства дела и выслушаны все свидетели.

Версия о суде казалась правдоподобной: в Орду поехали тогда многие русские князья и в их числе все три сына Калиты. Сам Иван остался в Москве, сославшись, вероятно, на недуги.

Тверская разведка имела сведения о намерении хана расправиться с князем Александром. Однако настроения хана менялись, и тверской князь, конечно, не жалел последнего золота, чтобы качнуть чашу весов в свою пользу. После долгих колебаний в самом конце лета 1339 года он все же решил ехать в Орду. У многих было такое ощущение, что они провожают Александра в последний путь. Тверское духовенство во главе с епископом, княгиня Анастасия с младшими детьми сопровождали его по Волге до устья речки Кашинки. Здесь стояла церковь Спаса, в которой отслужили напутственный молебен. Брат Александра Василий Михайлович ехал с ним еще дальше – до Святославля Поля, находившегося, вероятно, на месте нынешнего города Калязина (91, 160). Другой брат, Константин, не смог прибыть на проводы из-за тяжкой болезни, приковавшей его к постели.

После гибели князя Александра в Орде тверские книжники составили особую повесть об этом событии, занесенную в некоторые летописи. Согласно повести, поездка Александра в Орду была таким же самопожертвованием, как и последнее путешествие к хану его отца Михаила Тверского. Провидя свою судьбу, князь-мученик говорил: «Аще пойду во Орду, смерти предан буду; аще ли не иду к нему во Орду, да приидет от него рать и много христианства пленено и убиено будет. А вина тому всему аз и всяко от Господа Бога отмщение и казнь прияти имам. Лутче убо ми есть единому за всех смерть приати» (38, 89).

Чудесная сила останавливала Александра на его пути в Орду. Встречный ветер на Волге был таким сильным, что тверские насады еле двигались вперед...

В Орде Александр по обычаю одарил хана и ханшу, всех влиятельных придворных. Сын Федор передал ему последние новости. Они были неутешительны. Князю оставалось только ждать и молить Бога о милости. Хан не спешил объявить свою волю. В тягостном ожидании прошел целый месяц. Одни говорили Александру, что хан хочет дать ему великое княжение Владимирское, другие предупреждали о скорой гибели. За три дня до казни князю был объявлен смертный приговор. Обреченный Александр то истово молился в походной церкви, то проклинал себя последними словами за доверчивость, то бросался обивать пороги своих прежних доброхотов. Но все было напрасно. Настал день казни – четверг, 28 октября 1339 года. Исповедавшись и причастившись святых тайн, отец и сын ждали страшного конца, распевая псалмы.

Наконец показалась толпа татар во главе с неким Черкасом. Татары подбежали к Александру, схватили его за руки, сорвали с него одежду. Нагой, со связанными руками он был поставлен перед ханским вельможей Товлубеем. Восседавший на коне Товлубей приказал своим подручным: «Убейте их!» Оба князя были тут же зарезаны ножами. Бросив тела на землю, палачи отрубили им головы.

При виде кровавой расправы приближенные и слуги князя в ужасе разбежались. Обезглавленные тела Александра и Федора долго лежали в пыли, собирая ворон и бродячих собак. Наконец хан разрешил подобрать их и, положив в гробы, отправить на Русь.

Мертвые уже не были опасны для Орды. Воздавать им последние почести не возбранялось. Во Владимире печальную процессию встретил митрополит Феогност. Вместе с собором местного духовенства он отслужил панихиду по погибшим. Затем тела князей через Юрьев-Польской повезли на Переяславль. Там им отдали последние почести ростовский епископ Гавриил и тверской владыка Феодор. Здесь же были и братья Александра Константин и Василий Михайловичи.

Из Переяславля похоронная процессия направилась в Тверь. Горожане встретили ее на подъезде, возле Михайловского монастыря. Они взяли из повозки гробы с телами отца и сына «и на главах несоша в град к святому Спасу» (23, 51).

Рассказ тверского летописца о гибели Александра Тверского и его сына Федора, о возвращении их останков через всю Северо-Восточную Русь обратно в Тверь, несмотря на свой лаконизм, зримо передает то глубокое потрясение, которое испытали свидетели и современники этой трагедии. Такого еще не бывало в северорусских княжеских семьях: сразу три поколения (дед, отец и сын) стали жертвами ханских палачей. Многие вспоминали о том, что и Ярослав Ярославич (прадед) умер на пути из Орды, а Ярослав Всеволодович (прапрадед) был отравлен татарами. Невольно возникала мысль о проклятье, тяготевшем над этой линией потомков Всеволода Большое Гнездо...