Судьба, судьбою, о судьбе… - Лилиана Иоганес-Эдуардовна Бреверн

молнии (опять же спереди). Честно говоря, я делала это, выбиваясь из сил, но хорошо понимая, что другого не дано, иначе я рискую, не получив вовремя чемодан, упустить Икрама. И вот наконец мой чемодан в моей руке. Все в порядке, все в порядке.

Да, поездки идут мне на пользу, возвращают к реальности, самостоятельности и дают силы жить.

Вернувшись в Москву двадцать шестого июня, я уже первого июля была в Переделкино, естественно, навестив мужа на Новодевичьем кладбище. Принесла ему цветы: белые чистые лилии. Все убрала, помыла. Потом постояла молча, поверяя мысленно ему свои думы о нашем прошлом и свои надежды на будущую публикацию того, что пишу я сегодня о нашей с ним прожитой жизни и нашем творчестве.

В Переделкино меня встретили очень приветливо, наградив ключом от хорошего номера (естественно, не по меркам Швейцарии) во втором корпусе, где мне всегда комфортно.

Первая неделя пролетела быстро, и вот уже я в такси еду домой на свой восьмидесятилетний юбилей, на который едет ко мне с Белого моря наша с тобой, Юруш, дочка Бэлочка (а это ведь день и две ночи сюда и день и две ночи обратно), чтобы все купить, приготовить и отпраздновать мою знаменательную дату. Да, и мою поездку в Швейцарию опять же подарила мне она, наша Бэлочка.

Так что юбилей мой проходит на высоком уровне (ничего другого сказать не могу). Ведь даже когда я почти решила отказаться от поездки в Швейцарию (Бэла, Саша и Соня уже были на Белом море), Саша в волнении позвонил мне и уговаривал не отказываться. «Вы ведь, — сказал он, — Лилиана Эдуардовна, выбрали замечательный маршрут, потом, вас довезут на машине до аэропорта Дима с отцом, будут с вами в аэропорту до тех пор, пока вы не пройдете паспортный контроль, — и так далее и тому подобное». И я сдалась на милость уговорщиков.

Действительно, чего я боюсь? Оказаться за границей в одиночестве? Но я ж не впервой еду, и не одна, а с группой. И поехала. А вернувшись домой, собрала на свое восьмидесятилетие гостей.

Гостей (вернее, их количество) наш небольшой стол в столовой всегда ограничивал: больше восьми, ну от силы десяти человек принять не мог и не старался, даже будучи раздвинутым. И я из восьмерых возможных решила пригласить шестерых коллег-друзей. Ведь дружбы «маленький оркестрик под управлением любви» всегда играет слаженнее, даже когда «оркестранты» работают вилками и ножами за праздничным столом.

До прихода гостей, пока Бэлочка трудилась на кухне, я, накрывая на стол, вдруг решила позвонить Жоржу в Париж! Видать, забыл поздравить с утра? Не позвонил бы в разгар празднества!

— Жорж, это Лилиана, вы часом не забыли, — произнесла я полустрого, — что у меня сегодня восьмидесятилетие. Юбилей!

В телефонной трубке что-то заквакало и закрякало, потом послышались короткие гудки.

Я опять было начала набирать номер, но на пятой цифре услышала голос Жоржа:

— Приветствую вас и поздравляю, но с вашего разрешения перезвоню чуть позже, тут у меня…

И в телефонной трубке опять послышались короткие гудки.

Так вот, на мое восьмидесятилетие пришла ко мне, как я говорю, «моя молодежь» — коллеги. Все они моложе меня, как минимум, лет на двадцать.

Не пришел только Саша Базин — переводчик-синхронист с португальского, какое-то время преподававший перевод в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков им. Мориса Тореза, который я окончила.

Не пришел, потому что не смог. А не смог, потому что умер. Умер где-то вскоре после смерти моего мужа. Тогда, в 2008-м, он первым пришел ко мне, узнав о моем горе, вернее заскочил, чтобы помянуть «хорошего человека и замечательного художника», — как сказал он, — подняв стопку водки. (Познакомился он с ним много раньше, в начале девяностых, когда вместе с Карлосом Фино — португальским корреспондентом, возглавлявшим тогда португальское телевидение в Москве, — приехал к нам, чтобы писать передачу обо мне — переводчице португальской литературы, некогда работавшей на Московском радио в редакции вещания на Бразилию и Португалию, а потом и редактором в издательстве «Художественная литература».)

Да, так вот, спустя год после смерти моего мужа умер Саша. И где?! В Америке. Каким занесло его туда ветром?! Что хотел он там найти? От кого или чего спрятаться? Может, от себя? Но от себя не спрячешься, как ни старайся.

Когда я видела его в последний раз до того, как он пришел ко мне помянуть мужа? Ах да, в ВГБИЛ на открытии во внутреннем дворике Библиотеки бюста крупнейшего поэта и прозаика Бразилии XIX. века — Машаду Д’Асиса, создателя и первого президента Бразильской академии литературы. Европейского писателя по всем параметрам. (Почему я его не переводила? Скорее всего, по глупости!)

В тот день Саша Базин по окончании действа в актовом зале ВГБИЛ, посвященного Машадо де Ассизу, отвез меня домой на своей новой машине.

Узнав об этом, Саша Богдановский, переводчик произведений Жоржи Амаду, Пауло Коэльо, Жозе Сара-маго и многих других, с удовольствием прихвастнул мне, что у него машина лучше и он мог бы отвезти меня домой на своей.

Так вот, Саша Богдановский, повивальной бабкой которого мне довелось стать в миг его рождения переводчиком бразильской литературы (он ведь объявился у меня в издательстве «Художественная литература» сразу по окончании Ленинградского университета), пришел на мой восьмидесятилетний юбилей первым с большой охапкой красных роз. Розы розовые (количеством не сосчитать) от моей школьной подруги времен войны, которая никак не могла прийти ко мне в этот день по состоянию здоровья, уже стояли на моем праздничном столе, принесенные мне доставкой цветов на дом.

Потом пришел Виталий Арсеньевич (как же мне нравится это отчество!) Гнатюк, переводчик и диктор на Португалию и Бразилию. Потом двоюродная сестра мужа Лидия Михайловна и поэт-переводчик с испанского Наталья Ванханен, с которой мы какое-то время работали в редакции «Литератур стран Латинской Америки, Испании и Португалии».

Ну и Юрий Германович Фридштейн, заведующий библиографическим центром ВГБИЛ, ставший редактором книги о моем муже.

Саша Богдановский шутил и шумел весь вечер, что было очень приятно. А когда мы сели за стол, потребовал водки, не заметив ее в хрустальном обличии (теперь ее, «зеленую», прямиком в бутылках ставят на праздничный стол), и поднял тост за меня, восьмидесятилетнюю, и наш с ним тридцатилетний стаж знакомства:

— А вы, Лилиана Эдуардовна, надо сказать, за эти годы почти не изменились!

И не преминул воспользоваться случаем и в шутливой форме напомнить мне, как я отлучила его на какое-то время (теперь уже не помню за что. Но