И все-таки жизнь прекрасна - Андрей Дмитриевич Дементьев

Ваш Б. Полевой

P. S. Я написал Г. М. Маркову (первый секретарь правления Союза писателей СССР. – А.Д.) личное письмо на дом – прошу его участвовать в нашей анкете. Пусть Ковальджи с ним свяжется. Его нам нужно для солидности предприятия.

Сентябрь 1980.

Дорогой Андрей!

Препровождаю Вам мой опус для шестого номера. За жизнь мою приходилось мне писать и сидя, и стоя. А вот лежа писал впервые. Тут над кроватью вешают эдакие столики – очень удобное финское изобретение. На досуге изучил планы сборника. Порадовался. Очень плотный сборник получился. Пожалуй, лучше, чем первый. К комиссии по сборнику у меня несколько советов.

1. Обязательно снимите «Героя социалистического труда». К чему это? Ведь сами же мы изобразили на стене редакции стихи Полетаева…

2. В отделе прозы нет ничего Юлиана Семенова. Все-таки он крестник «Юности», и сейчас весьма популярный писатель.

3. Думается, надо дать хороший, а главное – очень работающий во времени рассказ «Невоенный человек». Это, пожалуй, лучшее, что у нас было о войне за последнее время…

4. И по-моему, надо дать, как мне кажется, «Сигму Р». Что там ни говори, хорошая была повесть.

Еще очень просил бы Вас организовать через наших друзей в «Московском комсомольце» рецензию на «Историю одной любви» Ан. Тоболяка. И не куцую, а настоящую о молодых людях 70-х годов. Это, во-первых, оградит нас от копыт «Литературки», а, во-вторых, эту повесть надо поднимать, как, несомненно, удавшийся портрет молодого человека сегодняшнего дня. Я все еще лежачий. Даже в коридор меня не выпускают. Но я не теряю надежды рано или поздно обнять всех вас и выпить за здоровье «юниоров», увы, стакан компота.

Всего, всего Вам хорошего.

Ваш Б. Полевой.

Апрель 1980

Милый Андрей Дмитриевич!

Спасибо за письмецо. Его переслали мне, увы, в больницу. Я опять подговнял – увезли и положили на обе лопатки. Но сейчас ничего – скоро грозят спустить с койки и я обрету благословенный дар передвижения. Ну, а долеживать в сентябре поеду в Венгерский санаторий. Это лучше, чем «Голицино», куда отправляют на реабилитацию. Так что в сентябре Вам одному придется стоять на вахте.

Рад, что отдых Вам удался. А работа? А Калинин?

Ваш старый и дряхлый Козел

Б. Полевой.

Бэ-э-э! (В самой грустной интонации)

P. S. Девятый номер порадовал.

Октябрь 1980

Дорогой Андрей!

Очень рад Вашему письму. Спасибо за добрые пожелания. На сердце стало спокойней… Капитанский мостик не пуст и румпель в Ваших руках. А то меня мучила совесть – главный внезапно нырнул в больницу. Но оба номера вышли совсем не плохие. Ничего, скоро меня выпустят и козлы опять будут в полном комплекте. Увидимся и поговорим подробнее.

Первый номер – прозу – я перечитал. Она приемлема, но ее надо будет укрепить. Нужно добавить хорошую порцию современности.

Всего Вам хорошего.

Ваш Б. Полевой

10 ноября 1980.

Комментарий. Это письмо Бориса Николаевича было последним в нашей переписке. Через несколько дней он возвратился из больницы, и мы еще с ним проработали вместе весь декабрь. А незадолго до Нового 1981 года он сказал мне: «Вы не будете возражать, если я на пару недель уеду с детьми в Малеевку на школьные каникулы?» Уехал и, к сожалению, уже не вернулся. Неожиданный инсульт оказался настолько тяжелым, что наш дорогой БН так и не смог оправиться от него… И нам не пришлось больше увидеться с ним.

P. S. Борис Николаевич всегда радовался успехам своих коллег. Если на имя главного редактора приходили восторженные письма читателей по поводу опубликованного в «Юности» произведения кого-то из наших сотрудников, он непременно поздравлял «именинника», говорил об этом на редколлегии или в приватной беседе и радостно передавал читательское письмо виновнику торжества со своим комментарием.

Как-то и я получил от него нечто подобное. «Дорогой Андрей! С удовольствием переправляю Вам сие послание» было написано знакомыми зелеными чернилами наверху письма, которое прислали учителя 127-й московской школы. А в письме было много добрых пожеланий в мой адрес. Вот несколько слов из того давнего письма, написанного моими читателями и слушателями в январе 1978 года. «Коллектив учителей и учащихся нашей школы благодарит поэта Андрея Дементьева за отзывчивость и чуткость, за то, что он щедро поделился с нами своим ярким поэтическим творчеством и буквально заворожил нас всех. Его стихи не устаешь слушать, как любимую музыку…»

Это письмо я храню до сих пор.

Поздравление от Евгения Евтушенко

Андрей Дементьев в самые тяжкие подцензурные времена был сначала заместителем, а затем главным редактором журнала «Юность», открывшим вслед за Валентином Катаевым зеленый свет поколению шестидесятников. Именно он пробивал стихи и прозу Беллы Ахмадулиной, Андрея Вознесенского Роберта Рождественского, Юнны Мориц, Олега Чухонцева, лагерника Варлама Шаламова, Василия Аксенова и многих других, в том числе и мои… Мои – иногда искусной дипломатией, а иногда – не боясь идти на конфликт с руководством цензуры… Одновременно ему делает честь то, что в нем не было никакой зависти к чужому успеху.

Его стихи, душевные, предельно искренние, многие из которых стали полюбившимися в народе песнями, всегда звали к добру и честности.

Он фантастически красив до сих пор. Глядя на него, невозможно поверить в его возраст. И, мне кажется, я знаю секрет его молодости. Очень часто предательство своих убеждений, компромисс с собственной совестью в угоду конъюктуре, нас неумолимо старит. А у Андрея до сих пор – молодой облик, потому что его поступки в сложнейших жизненных ситуациях всегда были созвучны его поэтическим идеалам, идеалам добра, верности и человеческого достоинства. Он по-прежнему полон любви к жизни, к людям, к поэзии. Его авторская программа «Виражи времени» на Радио России помогает людям не забывать, что человек, не любящий поэзию, и сам утрачивает поэзию человеческого общения.

По совокупности всего, что сделал Андрей Дементьев для всех нас, я думаю, он достоин самой высокой награды, может быть, еще не существующего пока Ордена Совести.

Евгений Евтушенко

Оклахома, Талса, 24 мая 2013

К Юбилею Андрей Дементьева

Порою не красавцы, а кромсавцы

Редакторы крутые, без имен.

А он не позволял талантами бросаться,

Их сберегал для будущих временю

Андрей, в тебе особая Творинка,

Творить других поэтов,

Их