Очерки русской смуты - Антон Иванович Деникин

или большевистская петля, или чужеземное иго. Я же не приемлю ни петли, ни ига.

Верую и исповедую:

СВЕРЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ЗАЩИТА РОССИИ.

Первое течение, ставившее раньше на эволюцию советской власти и теперь окончательно разочаровавшееся в ней, не может не желать в душе свержения. Однако перспективы развала, хаоса и «российского Кинталя» приводят их к примирению с существованием советской власти и, в некоторых случаях, даже к временной поддержке ее… в предвидении близкой войны. Но ведь предвоенное время длится уже 18 лет, оно будет длиться до тех пор, пока будет существовать советская власть, вызывая в соседях страх, ненависть и поползновения за счет России. Временное примирение превращается, таким образом, в постоянное, в умывание рук – в моральную сдачу. Что же? Советская власть будет преследовать подлинно национальные задачи, а не цели своего самосохранения? Разве она исповедует истинный патриотизм, а не торгует им, как было в 1920 году, во время польской войны, или не предает его, как было в Брест-Литовске? Укрепляет военную мощь страны, а не разрушает ее своим головотяпством, истреблением интеллектуальных сил страны и просто физическим истреблением населения? Укрепляет силу армии, а не разрушает ее уничтожением командного состава и подчинением его пошлейшему и невежественному институту политических комиссаров? Наконец, в случае объявления войны, неужели армия останется верной правительству, а вооруженный народ не восстанет?

Если такая вера есть, она наивна. Если ее нет, то позиция псевдооборонцев, неизбежно скользящая в сторону соглашательства, лишена логического основания. Я разумею оборонческие течения демократического сектора, так как то сообщество, которое именует себя «Российским эмигрантским оборонческим движением» и издает так называемый «Голос Отечества», черпает свою «идеологию» и прочее на улице Гренель…

В дни мировой войны Клемансо сказал: «Защитить страну можно только в том случае, если будет свергнуто правительство, неспособное организовать оборону».

Итак, советская власть должна быть свергнута.

Свергнута – при нашем участии словом и делом. Ныне, в предвоенное время, главное наше оружие – пропаганда по обе стороны рубежа. Могущие вместить иные, более решительные, но разумные и целесообразные средства, – да вместят! Не впадая только в бутафорский ура-активизм и не швыряясь зря, для рекламы, человеческими жизнями. А то ведь сколько случаев было легкомысленных, без серьезной цели и без подготовки посылок самоотверженных людей на убой. Вспомним знаменитую «Легенду» Якушева, потери одной молодой национальной организации и, наконец, деятельность Скоблина… Последний с осени 1933 года стал во главе организации проникновения в СССР, а с лета 1934-го, начиная с первых же попыток, все они проваливались, секретные пристанища в России обнаруживались, компрометировались иностранные связи и гибли люди.

Или это смешение «советского» с народным достоянием… В годы голода в советской России и паралича транспорта в прокламациях одной зарубежной «боевой» организации можно было прочесть призывы:

Спускай под откос поезда! Жги склады и амбары!

Не хватило ума посоветовать просто – захватить, поделить и использовать…

Эта психология бессмысленного разрушения, столь ярко проявившаяся в 1917–1918 годах, чревата большими опасностями. И кто знает, не придется ли силою спасать от гневной народной стихии плотины, турбины и машины всех этих Беломорских каналов и Днепростроев, построенных на крови и костях русского народа, ненавистных закрепощением и жестокой эксплуатацией его, но долженствующих обратиться в источник народного благосостояния Национальной России.

14

Исходя из лозунга «СВЕРЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ЗАЩИТА РОССИИ», в час войны участие эмиграции в Русском Деле будет различно, в зависимости от обстановки.

Если Красная армия и Вооруженный Народ сбросят советскую власть и обратятся не только по плоти, но и по призванию своему в русскую национальную силу, если, при этом, им удастся сохранить организованность и стать на защиту страны, наше место – там, в их рядах.

Если Красная армия, под ударами извне, разложится и в стране наступит хаос, тогда повторится история 1918 года: на историческую арену выступят – во втором издании, под другими именами, но в той же ипостаси – Брусиловы, попутчики советов, Петлюры – попутчики Польши, Голубовичи, Скоропадские, Сулькевичи, Жордании – попутчики немцев, Семеновы – с японским буфером; появятся, наконец, представители гайдаматчины и пугачевщины – батьки Махно, Маруси-анархистки и проч., и проч. Но в этом калейдоскопе так же, как и тогда, отсеется вооруженное национальное движение, в котором сольются лучшие элементы армии, комсомола, широких недр народных – весьма разнородные политически и социально, но движимые тем же стимулом, который создал прообраз их – Добровольческие армии:

СВЕРЖЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ЗАЩИТА РОССИИ.

Все равно, откуда раздастся призыв – отсюда или оттуда. Все равно, если возглавит движение не воин стана белого, а бывшего красного. Но если оно будет одухотворено этим двуединым стимулом – наше место в его рядах.

Наконец, еще один случай – по моему глубокому убеждению невозможный. Я не приводил бы его, если бы не приходилось слышать не лишенный ехидства вопрос: А что же вы сделаете, если в случае войны народ русский и армия отложат расчеты с внутренним захватчиком и встанут единодушно против внешнего?

Повторяю, я не могу поверить, чтобы вооруженный русский народ не восстал против своих поработителей. Но если бы подобное случилось, мы, не меняя отнюдь своего отношения к советской власти, в этом случае, только в этом единственном, были бы бессильны вести прямую борьбу против нее. Для нас невозможно было бы морально ни при каких обстоятельствах и прямое участие в действиях той армии, которая ныне именуется Красной, доколе она не сбросит с себя власть коммунистов. Но и тогда наша активность, тем или другим путем, должна быть направлена не в пользу, а против внешних захватчиков.

Во всех этих случаях крайне важна подготовительная работа в двух направлениях: во-первых – установление твердых начал национального самосознания, дабы иметь возможность разобраться в призывах многочисленных «вождей» и «вождиков», растущих как грибы на почве русского безвременья. Чтобы невольно и бесславно не попасть в стан какого-нибудь эмигрантского Махно или в лагерь ландскнехтов, обманно прикрытый трехцветным русским флагом. И во-вторых – в качестве подготовительной меры необходим какой-то учет сил, какой-то план – хотя бы в общих чертах, – допускаемый отсутствием средств, таможенными рогатками, отношением стран рассеяния и крайне неопределенной международной обстановкой. Ибо если «весенние походы» в том понимании, какое им придавали псевдоактивисты, – миф, то вовсе не миф, а суровая реальность то обстоятельство, что, в случае войны, во всех воюющих странах русское рассеяние, способное носить оружие, окажется или под ружьем, или… в концентрационном лагере…

16

Мне уже не раз приходилось подымать вопрос о том положении, в котором очутится