Неизвестен Автор - Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)

С лодки на баржу сходят комбриг контр-адмирал Виноградов и командир дивизиона "малюток" капитан второго ранга Морозов. Они прошли по всем отсекам, простились с каждым подводником и для каждого нашли ободряющее дружеское слово. Мне немного не по себе. Дело в том, что я плавал в основном на "щуках", а на "малютках"- мало, да и то, что успел наплавать, приходилось на довоенное время. В боевой поход на лодке малого типа я иду впервые и потому чувствую себя дебютантом, тогда как мне предстоит быть наставником. Тем не менее я рад, что послан в поход именно на "М-173". Лодкой командует мой старый сослуживец по "Щ-403"- опытный подводник капитан-лейтенант Валериан Терехин; я давно и хорошо его знаю. В таких случаях личное расположение к человеку, который командует кораблем, значит многое. Как и все, я испытываю и нетерпение, и азарт, и желание встретить противника и помериться силами.

Наконец отданы швартовы. "Малютка" отваливает от борта баржи. Так начинается для "М-173" ее одиннадцатый поход...

Утро теплое. Вода в Кольском заливе гладкая, неподвижная. Еще не проснулся ветер, который покроет залив рябью, а то и барашков нагонит.

Вообще, я говорю "об утре" только по привычке делить время суток на полдень и полночь, рассвет и закат... На самом же деле в эту пору в Заполярье солнце не заходит, и границы суток стерты. Есть только яркий солнечный день. И в полночь, и на закате, и на рассвете - только день. Остальное - условность.

Летом, понятно, воевать здесь труднее. Подкрадываться к врагу труднее, заряжать аккумуляторную батарею труднее, идти крейсерским ходом труднее. Труднее потому, что главное преимущество подводника - скрытность. А когда круглосуточно светит солнце и видимость, как говорят летчики, "миллион на миллион", конечно, остаться незамеченным сложнее.

В этот утренний час везде тихо, потому так отчетливо врезаются в стылую тишину звуки авиационных моторов. Наши истребители поднимаются в воздух. Вот у кого полярным днем работы! В четыре часа утра летний день у них в разгаре: над Мурманском уже много недель идут беспрерывные воздушные бои. Немцы совершают налеты часто и яростно. Они намерены сжечь город. Их сухопутные войска добиться успеха не могут. Сколько уже было назначено "генеральных", "самых решительных" и "самых последних" наступлений на город! Была пущена в ход даже такая пропагандистская уловка: немецким офицерам выдали пропуска на банкет в ресторан "Арктика" по случаю взятия города. Но банкет все откладывается. Причина одна и та же: до "Арктики" несколько десятков километров, которые немцы пройти не могут. Горные егеря вермахта - "герои Нарвика и Крита"- засели в сопках и во мхах. Фронт встал по реке Западная Лица, и дальше этого рубежа горноегерская гвардия Гитлера не смогла продвинуться ни на шаг.

Оказавшись бессильными взять город с суши, гитлеровцы перенесли всю тяжесть ударов по Мурманску с воздуха.

Довоенный Мурманск был деревянным городом. Фашисты решили его выжечь. Их численное превосходство в небе летом сорок второго было весьма ощутимым, и "люфтваффе" с методичной жестокостью приступили к уничтожению города с воздуха.

В то памятное утро, когда наша "М-173" выходила из гавани, мы отстояли в десятках километров от Мурманска, но и до нас доносился запах гари. Облака черного дыма расстилались над заливом густой пеленой, закрывая чистое северное небо.

После войны, когда стало возможным обобщить и сопоставить различные данные, выяснилось, что сравнительно небольшой по площади Мурманск относится к числу наиболее пострадавших от вражеских бомбардировок городов: сожжено три четверти всех жилых домов. За три года войны немцы совершили 792 налета на Мурманск и сбросили 185300 фугасных и зажигательных бомб. В среднем на каждого жителя прифронтового Мурманска было сброшено 30 килограммов взрывчатки и по 6 зажигательных бомб. Иностранные моряки, побывавшие в городе во время войны, говорили потом, что такого, как мурманские бомбардировки, им больше никогда и нигде не довелось пережить.

* * *

Слава любит первого. Второму завоевать ее куда труднее. А если ты не второй! И даже не третий! Если твои товарищи уже восемь месяцев топят корабли противника, познав те тонкости подводной войны, которые даются только временем и многократным риском, если они уже заслужили высшие воинские награды, а ты только приступаешь к самостоятельной боевой работе... Наверстывать упущенное всегда труднее. Помимо отваги, умения и, прямо скажем, удачливости, необходимы еще незаурядное хладнокровие и дьявольская настойчивость. Сочетание подобных качеств в одном человеке встречается не так уж часто. Но именно таким подводником был капитан-лейтенант Валериан Терехин - новый командир "М-173".

...Происходил он из рабочих. Вырос в городе текстильщиков Коврове Ивановской области. Всего в нем было с запасом, с размахом. И внешность носила тот же отпечаток широты и удали: крупный нос, большой рот, полные губы, высокий лоб, большие глаза. Все очерчено резко, даже как будто небрежно, одним махом.

О Валериане Терехине как о хорошем подводнике в бригаде знали давно. Настораживала в нем лишь этакая лихость, граничащая с бесшабашностью. Привычное представление о морском офицере, да еще командире корабля, вызывает в воображении образ человека волевого, но сдержанного, руководствующегося рассудком, а не эмоциями, и уж, конечно, безупречно корректного, взвешивающего каждое слово. Терехин в такое представление не укладывался. Взглянув на него иной раз, можно было подумать: моряк-то вроде опытный, да нужна такому все время сдерживающая рука. Дай ему волю - окажется лихачом. А лихач-командир на подводной лодке - верный кандидат в покойники...

Примерно такая репутация была у Терехина в бригаде. Поэтому и попал он с должности помощника командира лодки сначала в помощники начальника штаба бригады, а потом - на должность дивизионного минера. Понижением это трудно назвать, но явно одно: сначала Терехина на всякий случай перевели подальше от плавающего состава, а потом - подальше и от прямой ответственности за судьбы людей... Был Терехин весь на виду, как говорится, "душа нараспашку" и не пытался ничего скрывать. Не любил прятаться от начальства, и глаза его смотрели то с иронией, то с вызовом. Частенько он позволял себе отпускать замечания "не по чину". Иногда его поведение смахивало на откровенное бахвальство: не несет человек прямой ответственности за корабль, а рядит да судит о нем без учета собственного положения. Кто поближе знал Терехина, понимал, что эта манера идет от глубинной уверенности в своих силах. А тот, кто видел Терехина впервые, пожимал плечами: несолидно себя ведет флагманский минер!