Николай Коняев - Власов. Два лица генерала

Опасаясь быть арестованным вторично, 17 декабря 1942 года полковник Буняченко перешел на сторону немцев.

Был офицером связи при 7-й армии во Франции, там же занимался преподавательской работой и инспектировал части, находившиеся на охране «Атлантического вала».

Немцы не скупились на награды.

Буняченко был награжден двумя бронзовыми медалями, одной серебряной медалью и Железным крестомIIстепени. Власов ввел Буняченко в КОНР, выхлопотал звание генерал-майора и назначил командиром 1-й дивизии РОА.

Дивизию Сергей Кузьмич формировал, как и положено упертому хохлу. Босой – у него началось воспаление вен на ногах! – он сидел в вылинявшей майке за письменным столом в бараке, пил водку, закусывая салом, и монотонно, часами вколачивал в голову немецкого координатора, полковника Герре:

– Оружия нет! Дивизия не может воевать без винтовок. Чтобы воевать, солдату нужны штаны! Штанов нет… Чтобы идти в атаку, боец должен быть обут. А где обувь? Где каски? Где орудия?

Напомним, что в конце 1944 года Гитлер готовил операцию «Кондор»…

Чтобы остановить англо-американское наступление, комплектовалась мощная, включавшая 28 (из них девять танковых) дивизий, группировка. Все, что выпускала немецкая военная промышленность, шло на ее обеспечение.

Буняченко удалось невозможное.

Его дивизия, которую – где и как использовать? – пока было не решено, оказалась вооружена лучше, чем немецкие дивизии, уходившие в бой. Сам Сергей Кузьмич с гордостью говорил об этом на московском процессе… [250]

«Первой дивизией, сформированной Власовым, командовал лично я. Дивизия была вооружена 12 танками Т-34, 100 орудиями, винтовками и автоматами. По существу, дивизия, которой я командовал, была вооружена лучше, чем немецкие дивизии».

Ну, а для формирования второй дивизии – еще одного Буняченко у Власова не нашлось – дело затянулось. Все инициативы ее командира Григория Александровича Зверева тонули в бюрократических препонах.

Правда, увеличилось жалованье.

Генерал Малышкин утверждал на московском процессе, что до декабря 1944 года он получал 240 марок в месяц, а с декабря стал получать 900 марок и продпаек.

Но это вполне объяснимо… КОНР считался ведомством СС, а в СС платили больше, чем в вермахте.

«Немцы неспособны были одуматься, – пишет протоиерей Александр Киселев. – В смеси самых противоположных явлений, в большинстве своем, к сожалению, отрицательных, прошли эти драгоценнейшие последние месяцы. Сказав А, немцы никак не могли произнести Б. Казалось, что им легче умереть, чем сдвинуться с проторенной дорожки. Гибкости для внутренней перестройки, быстрой ориентировки в ситуации развивающихся событий у них не оказалось».

Еще более усилилась бюрократическая неразбериха, когда эсэсовцы под видом эвакуации КОНРа эвакуировали из Берлина в тихий курортный Карлсбад (Карловы Вары) некоторых своих сотрудников с семьями…

– Андрей Андреевич!-сказал Власову эсэсовец Эрхард Крэгер. – Вы должны немедленно покинуть Берлин. Вы можете взять с собою по вашему выбору около 30 человек.

КОНР оказывается изолированным.

Части РОА, расположенные в районе Ульма, как и пропагандистские отделы в Берлине, оказались почти недосягаемыми.

Два месяца, от ноября 1944 года до января 1945 года, когда немцы удерживали фронт еще на Висле, были истрачены впустую. А в январе Красная Армия вышла на Одер, угрожая непосредственно Берлину.

«Обратное путешествие из Мюнзингена в Берлин затянулось, – вспоминая эти дни, рассказывал протоиерей Александр Киселев. – Железнодорожные пути неоднократно оказывались перебитыми бомбардировками, и поезд направлялся на другие пути, что занимало очень много времени.

За короткое время моего отсутствия Берлин очень изменился. Близость фронта особенно ощущалась, когда я приехал на вокзал, чтобы [251] ехать за семьей, оставшейся под Берлином, в северо-восточном направлении. На мое счастье, нужная мне железнодорожная ветка была единственной еще не закрытой для пользования гражданского населения.

Да, это действительно было мое счастье. Вернись я в Берлин несколькими днями позднее – и я потерял бы мою семью.

Несмотря на пододвинувшийся фронт (ночами они слышали гул артиллерийской стрельбы), жена не двигалась с места и ждала меня. Сдвинуться – значило потерять друг друга. Со сколькими семьями произошли такие трагедии!

Спустя несколько дней, влезая через окно в штурмуемый толпами беженцев поезд, мы покинули Берлин и направились на юг, в тот же Мюнзинген, в котором я так недавно был.

С нами были двое из моих сотрудников: ТамараX. и Кирилл К. с женой и грудным ребенком. На Берлинский железнодорожный вокзал нельзя было проехать (почти не работала подземка и не ходили трамваи), мы шли пешком. На детской коляске поместилось имущество всех нас».

Перебралась в Карлсбад и невеста Власова – эсэсовская вдова Хейди Биленберг.

Впрочем, об этом разговор еще впереди.

– Если тебе удастся вернуться домой, Надя, не забудь меня,-говорил Власов, прощаясь в Берлине с очередной своей возлюбленной – девушкой – «остовкой». – Расскажи своим друзьям, что намерения наши по отношению к нашему народу были честные.

– Расскажу…-отвечала молодая женщина. – Я знаю, что вы не хотели обмануть меня…

Глава третья

16 февраля 1945 года Власов и генерал Кёстринг, ставший преемником главнокомандующего Осттруппен{53}генерала Гельмиха, принимали парад 1-й дивизии РОА генерала Буняченко.

В этот день десять тысяч добровольцев принесли присягу…

«Как верный сын моей родины, я добровольно вступаю в ряды войск Комитета освобождения народов России.

В присутствии моих земляков я торжественно клянусь честно сражаться до последней капли крови под командой генерала Власова на благо моего народа против большевизма. [252]

Эта борьба ведется всеми свободолюбивыми народами под высшей командой Адольфа Гитлера.

Я клянусь, что останусь верным этому союзу».

Насколько трудно было исполнить клятву и остаться верным союзу с Адольфом Гитлером, свидетельствует рассказ П.Н. Палия…

Генерал добровольческих соединений Кёстринг выступал перед офицерами дивизии с политическим докладом.

– Какими будут взаимоотношения между Германией и Россией после разгрома Совдепии?-задали вопрос из зала.

Кёстринг подошел к большой карте, приложил указку к Уральскому хребту и сказал:

– Вот эта линия определяет интересы Германии, все, что к западу от нее, должно быть под контролем Германии, все, что к востоку, до самого Тихого океана, полностью ваше!

Свист и крики возмущения раздались в ответ. Опрокидывая стулья, офицеры начали выходить из аудитории. Кёстринг красный как рак сел в машину и уехал, не простившись с Буняченко.