Георгий Соколов - Малая земля

К вечеру в эвакоприемнике берегового госпиталя № 128 скопилось много раненых. Врач Мария Голушко не успевала делать перевязки.

Мария за год до войны закончила медицинский институт и работала детским врачом. Может быть, потому, что была детским врачом, а может быть, потому, что по натуре была такой ласковой, она не делала перевязку молча, с безразличным лицом. Несмотря на страшную усталость, находила теплое слово каждому раненому. А раненые проявляли беспокойство. Кругом рвались снаряды, бомбы, и каждому казалось, что вот сейчас в просторный, но не очень прочный блиндаж будет прямое попадание и тогда здесь обретешь смерть. Боялась и Мария. Но она не подавала вида, а только говорила.

— Терпите, мальчики, до полночи. Придут корабли, и всех погрузим на них, никто не останется. А в Геленджике — тихо, выстрелов не слышно, хорошо подлечитесь.

В блиндаж вбежала медсестра Валя, шепнула Марии:

— В операционную попал снаряд. Все врачи, сестры и раненые, которые находились там, убиты. Меня прислали помогать вам.

— Помогай. Вот этому пулеметчику перевяжи руки. Звать его Вася.

Вася был еще совсем молодой солдат. Когда его принесли, он отчаянно ругал гитлеровцев.

— В самом пекле был неделю назад — и ничего, царапины не получил. А тут шальной снаряд — и на тебе, сто чертей в глотку тому артиллеристу! Хоть бы одну, а то обе руки!

Мария успокаивала его:

— Ничего, Васенька, подлечат, двухпудовую гирю поднимать будешь каждой рукой. А ты, Петя, не переживай, — говорила она другому солдату, раненному в ноги. — Кости не перебиты, на корабль тебя отнесут.

И в этот момент раздался сильный взрыв, блиндаж заволокло пылью, просвистели осколки. Мария замерла. Кто-то застонал, кто-то истошно закричал:

— Нас здесь добьют!

Мария очнулась от оцепенения и, сохраняя спокойствие, сказала:

— Не волнуйтесь, ребята, снаряд разорвался рядом, к нам не попал. Валя, зажги свет.

Раненый, которого она звала Петей, в тревоге воскликнул:

— Меня снова ранило в живот. Доктор, что же это получается?

Мария склонилась над ним. Осколок разрезал ему живот, но внутрь не проник. Что делать? Надо раненого нести в операционную. Но операционная разрушена, все хирурги убиты. Оставить раненого так до эвакуации? Но это грозит ему смертью.

И Мария решилась сама, в этом блиндаже, прооперировать раненого. Теоретически она, конечно, знала основы хирургии, но быть в качестве хирурга ей не приходилось. Она приказала Вале найти в разрушенной операционной иглу, лигатуру. Пока та ходила, Мария застелила топчан белой простыней, перенесла на него раненого, придвинула ближе коптилку.

Опять поблизости разорвался снаряд, с потолка посыпалась земля, и белая простыня почернела.

Через минуту вбежала Валя.

— Принесла! — торжествующе воскликнула она.

Мария приступила к операции. С потолка продолжала сыпаться земля. Ей пришлось наклоняться над раненым так, чтобы прикрыть зияющую рану своим телом. Первая операция — ив каких условиях, нет даже обезболивающих средств. Скрывая волнение, Мария приговаривала:

— Потерпи, Петя, знаю, больно, но ведь ты малоземелен

Сжав побелевшие губы, Петя неотрывно смотрел на ее лицо.

Она чувствовала его взгляд и понимала, что если на ее лице появится растерянность, то может случиться что-то непредвиденное, страшное.

А снаряды продолжали рваться где-то поблизости.

Блиндаж содрогался, осколки бороздили воздух, пробивали двери блиндажа.

Но вот сшит последний шов. Мария, не разгибаясь, крикнула:

— Морфий, Валя!

Впрыснули морфий, Мария забинтовала рану и выпрямилась.

— Ну, Петя, все в порядке. Операция несложная. Осколок не задел кишки, а только распорол брюшину,

— Спасибо, доктор, — вздохнул Петя. — Я все понял. С Большой земли напишу вам письмо.

Валя стояла, прислонившись к двери. Левая рука ее беспомощно висела, а рукав пропитался кровью.

— Ты ранена? — в тревоге спросила Мария.

— Кажется, — пыталась она улыбнуться.

— Садись на табуретку, — приказала Мария, — снимай гимнастерку.

Руку выше локтя располосовал осколок. Мария забинтовала рану.

«Ну и денек, — подумала она. — Ранены заваптекой, замполит, убиты врачи и сестры в операционной. Кто будет заниматься эвакуацией раненых? Скорее бы ночь».

Принесли еще раненых. Мария перевязала их. В блиндаже нельзя было повернуться. Тогда Мария предложила тем, кто в состоянии ходить, спуститься по траншее на берег и там под защитой скал дожидаться прихода кораблей.

Наконец-то наступила ночь. С ней пришла и тишина. Самолеты не прилетят до рассвета, а немецкие батареи откроют огонь лишь в полночь, когда к Малой земле подойдут корабли.

Санитары помогли вынести к берегу раненых. Ночь была светлая, лунная. Но людям такая ночь не нравилась. Немцам хорошо будут видны корабли, кто знает, чем может окончиться погрузка к отправке в Геленджик. Не раз бывало, что нагруженный мотобот тонул от вражеского снаряда. Беспомощные раненые гибли. Мария знала, о чем думали сидящие и лежащие на берегу, и поэтому всегда старалась присутствовать при эвакуации раненых на корабли и развеять их мрачные думы.

Сегодня она стояла около Петра. Санитарам Мария приказала погрузить его в первый же мотобот. А пока корабли не пришли, она говорила раненым:

— Скорее, ребята, поправляйтесь и поспешите к нам на помощь. Не век же нам находиться на этом пятачке. Пора Малую землю соединить с Большой.

В полночь на море показались черные точки — это шли к берегу Малой земли мотоботы, сейнеры, катера. А вскоре заговорили вражеские орудия. Снаряды рвались в море, но осколки долетали и до крутого берега.

В берег ткнулся первый мотобот. Санитары подхватили носилки с Петром. Эвакуировалась и Валя. Но она дождалась, когда были погружены все раненые, а потом поцеловала Марию и побежала к мотоботу.

Близился рассвет. Можно и отдохнуть. Но сон не шел. Мария сидела на притихшем берегу и плакала. В конце концов она не железная, а обыкновенная девушка, у которой за плечами всего год самостоятельной жизни до войны, да и то ей приходилось иметь дело большей частью с детьми. За эти месяцы она видела немало смертей, но гибель целой группы врачей и медсестер, с которыми сдружилась, потрясла ее. Много часов она крепилась, чтобы не выдать своего состояния раненым, но сейчас дала волю своему горю.

Так она и сидела, пока не взошло солнце. Утро выдалось чудесное. Небо было ярко-голубое, солнечные лучи золотили заштилевшее море, в легкой дымке виднелись зазеленевшие горы на другом берегу Цемесской бухты. Мария встала, окинула взглядом морскую ширь и вдруг вспомнила, что сегодня день Первого мая.