Геннадий Прашкевич - Жюль Верн

Вот, собственно, и всё. Сверхзадача романа определена.

Дальше будут похищения, будут штурм поместья Кэмдлес-Бей, тайное бегство героев через подземный ход, всяческая перепутаница с братьями-близнецами, гадания о том, в каком именно стане служат сыновья тех или иных героев. Но, в общем, исход противостояния заранее понятен. Морской бой на Хэмптонском рейде только подводит черту.

«Утром 9 марта "Виргиния" собиралась уже атаковать "Миннесоту", один из двух федералистских фрегатов, как вдруг появилось какое-то новое судно, по выражению конфедератов, очень похожее на "ящик из-под сыра". Но это был не ящик из-под сыра, а броненосец "Монитор", посланный для разрушения батарей на Потомаке. Прибыв к устью реки, лейтенант Уорден услыхал пальбу на Хэмптон-Роде и сразу поспешил к месту сражения. Став чуть ли не в десяти метрах друг от друга, грозные боевые корабли вели в течение четырех часов жестокую артиллерийскую перестрелку. Наконец "Виргиния", получив пробоину ниже ватерлинии, обратилась в бегство.

"Монитор" одержал чистую победу…»

Называйся роман «Последняя невольница» (как того хотел Жюль Верн), это нисколько не изменило бы его тональности. В романе, к сожалению, отсутствует мягкая человечность «Хижины дяди Тома», в 1852 году выпущенной в свет Гарриет Бичер-Стоу (1811—1896). Как ни сентиментален ее роман, там живые люди общаются с живыми людьми, их боль и радость связаны, а природу они если и замечают, то изредка, мельком, как это и бывает в жизни. Кроткая верность дяди Тома, возможно, выглядела бы анекдотичной, если бы не подтверждалась всегдашней готовностью этого истинного невольника отдать жизнь за хозяина. Дядя Том страдает, он живет, — тогда как герои романа «Север против Юга» всего лишь решают литературную задачу.

Правда, на суде негодяй Тексар бросает в лицо благородному Джемсу Бербанку: «А чего же ты сам не отпустишь на свободу своих негров-рабов, если так держишься за идеи аболиционистов?»

Джемс Бербанк отвечает: «Отпущу!»

И тут же объявляет своих рабов свободными.

Даже управляющий Джемса Бербанка несколько смущен:

«Как? Негры — и вдруг свободные? Негры — и вдруг сами себе господа? Да что же это такое! Это попрание всех человеческих законов!»

Но управляющий оказался прав только в одном: такое решительное и скорое освобождение рабов причинило благородному Джемсу Бербанку ужасные убытки. Возникают волнения, поскольку решение Джемса Бербанка не всем по сердцу Хижины и дома его поместья разграблены и сожжены, от мастерских и лесопилен остались груды дымящихся развалин. Вместо складов, под крышами которых хранились готовые доски и бревна, вместо фабрик с новейшими хлопкоочистительными машинами, гидравлическими прессами и машинами для обработки сахарного тростника — везде только груды закопченного кирпича…

Зато невольники свободны.

Для Жюля Верна это — не пустые слова.

Часть четвертая.

АМЬЕНСКИЙ ЗАТВОРНИК

(1887-1905)

Когда корабль не приходит в определенный порт

ни в назначенный срок, ни позже,

директор Компании произносит: «Черт!»,

Адмиралтейство: «Боже!»

Оба неправы. Но откуда им знать о том,

что приключилось.

Ведь не допросишь чайку, ни акулу с ее набитым ртом,

не направишь овчарку по следу.

И какие вообще следы в океане? Все это сущий бред.

Еще одно торжество воды в состязании с сушей.

В океане все происходит вдруг.

Но потом еще долго волна теребит скитальцев:

доски, обломки мачты и спасательный круг;

все — без отпечатка пальцев.

И потом наступает осень, за ней — зима.

Сильно дует сирокко.

Лучшего адвоката молчаливые волны могут свести с ума красотою заката.

И становится ясно, что нечего вопрошать

ни посредством горла, ни с помощью радиозонда

синюю рябь, продолжающую улучшать

линию горизонта.

Что-то мелькает в газетах, толкующих так и сяк

факты, которых, собственно, кот наплакал.

Женщина в чем-то коричневом хватается за косяк

и оседает на пол.

Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод.

Вдалеке на волне покачивается какой-то безымянный предмет.

И колокол глухо бьет в помещении Ллойда.

Иосиф Бродский[48]

«Два года каникул». — Расчеты горного инженера Бадуро. — Мир вверх дном. — Любовь артиллериста. — Приключения акробатов и обезьяны за полярным кругом. — Любовь небесная и любовь земная. — Воспоминания о «золотом веке». — Долгий путь в Пекин. — Кавалер ордена Почетного легиона. — Литературные обиды. — Мишель. — Снова Мишель. — Сорт орехов, которые нравятся неграм. — Стандарт-Айленд. — Музыкальные концерты на стальном острове. — Статья Мэри А. Бэллок. — «Бедный Пим… Нельзя забывать о бедном Пиме…» — Магнитная скала на Южном полюсе. — Спор сумасшедших: Эжен Тюрпен и Тома Рок. — Статья Герберта Уэллса. — «Завещание чудака». — Дело Дрейфуса. — Споры с Мишелем. — Фурьерист Кауджер. — Суета сует и всяческая суета. — Деревня говорящих обезьян. — Окончательное решение Робура-завоевателя. — Страсти по золотому болиду. — История человеческой цивилизации. — Драма в Лифляндии. — Смерть Жюля Верна. — Посмертные романы. — Мишель: Последний Мститель

1

Африканские работорговцы переловлены (не все, к сожалению), Гражданская война в США закончилась (правда, большой вопрос: заканчиваются ли вообще гражданские войны?), отношения с пруссаками несколько смягчились, каждый день в жизнь вторгаются необыкновенные (иногда пугающие) новинки науки и техники…

Но стоит ли строить иллюзии? Пока жив человек, будет томить его это темное доисторическое желание — иметь рабов или самому оставаться рабом.

Роман Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» тоже ведь вызвал неоднозначную реакцию. Ну да, рабство губит душу Но ведь как по-разному могут относиться к этому явлению разные по характеру люди! Мистер Шелби — гуманно. Собственно, он продает дядю Тома только потому, что должен заплатить долги, как когда-то Робинзон продал мальчика Ксу-ри. Либеральный мистер Сен-Клер освобождает дядю Тома потому, что так хотела его умирающая дочь Евангелина. А вот жестокий плантатор Легри, не задумываясь, приказывает запороть дядю Тома до смерти, чтобы другим впредь было неповадно думать о свободе…