Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов

одном участке и не одним ударом, а перешли к стратегии множественного удара на ряде направлений всего стратегического фронта и, чередуя, увязывая и объединяя эти удары, сыпавшиеся один за другим, расшатали, сдвинули и прорвали весь немецко-фашистский фронт. Таким образом мы обосновали и утвердили систему многоударной стратегии. В этой системе Белорусская операция является крупным и решающим на данном отрезке времени звеном, тесно связанным с тем, что произошло до нее и что произошло после нее.

Важной предпосылкой операции была предшествовавшая ей операция на Правобережной Украине, далеко выдвинувшая уступом вперед 1-й Украинский фронт. Это дало возможность 1-му Белорусскому фронту занять столь выгодное охватывающее положение для непосредственного удара по коммуникациям всего «Белорусского балкона», как его называли немцы. Но и сама Белорусская операция создала чрезвычайно важные предпосылки для значительного расширения масштабов и фронта стратегического наступления, приведя его в движение на большом протяжении от Финского залива до Карпат. Таким образом, Белорусская операция имела весьма большое значение во всей системе многоударной стратегии 1944 г. и занимает в ней особое место.

Именно на Белорусском театре военных действий была решена одна из основных задач нашей большой стратегии, и этого именно не поняло немецкое командование. Оно ожидало наш главный удар с выступа 1-го Украинского фронта, потому что исходило из предвзятой концепции одноударной стратегии. Ибо, если искать решения в 1944 г. на одном каком-то направлении, то этот выступ был формально стратегически наиболее выгодным для нанесения удара, так как вел по кратчайшему направлению на Люблин – Варшаву. Но немцы ошиблись, потому что не поняли смысла нашей многоударной стратегии, которая решала свои задачи на ряде направлений, находившихся в общей стратегической связи. Из всех этих направлений Белорусское являлось в начале лета 1944 г. основным, так как именно здесь находился основной позвонок всего спинного хребта немецкого фронта. Здесь этот хребет был сломлен и была решена ведущая стратегическая задача 1944 г., обусловившая все последовавшие за ней удары этого года на других направлениях.

Это было непростой проблемой – на многих тысячах километров фронта определить основные операционные направления, оценить их сравнительную важность, установить сроки и очередность их введения в действие и затем увязать их в одной общей стратегической кампании. Эта сложная задача большой стратегии была нашим командованием в 1944 г. решена блестяще.

Белорусская операция раскрывает в этом отношении все значение выбора главного стратегического направления в современной войне и решает один из важнейших вопросов многоударной стратегии, являющейся краеугольным камнем советской военной науки, – это вопрос о выборе направления главного удара[793].

Подводя итоги этого вопроса, можно сказать, что 1944 г. был годом осуществления и утверждения нашей новой стратегической школы большой интегральной стратегии множественного удара или – многоударной стратегии. Эту стратегию открыла своим большим масштабом и большими последствиями Белорусская операция, и в этом заключается ее большая стратегическая ценность и историческое значение для развития современного военного искусства и военной стратегии.

О глубоком характере белорусской операции

Огромно значение Белорусской операции как выдающегося образца глубокой операции. О Белорусской операции написано очень много, но, к сожалению, очень мало сказано о том новом, что эта операция внесла в оперативное искусство. Между тем в Белорусской операции глубокие формы борьбы получили применение в небывало больших масштабах и развернулись на особенно большую глубину.

В этом отношении исследование этой операции имеет особенно важное значение для нашего оперативного искусства. Как известно, существо глубокой операции, теория которой была нами разработана в 1930-х гг., заключалось в поражении противника на всю оперативную глубину и в полном прорыве и сокрушении его фронта. Основным фактором поражения оперативной глубины противника является в глубокой операции эшелон развития прорыва, составленный из быстроподвижных танковых и моторизованных соединений, который через пробитую тактическую брешь должен ворваться в оперативную глубину и во взаимодействии с авиацией и авиадесантом сокрушить ее изнутри.

К сожалению, терминология «эшелон развития прорыва», установленная нашей теорией, не находит подчас определенного применения в наших исторических исследованиях, и даже такой авторитетный труд, как «История Великой Отечественной войны», избегает называть этот фактор своим именем. Между тем в самом развитии прорыва в оперативную глубину заключается весь смысл глубокой операции, и поэтому эшелон развития прорыва является основным действующим фактором ее эшелонного построения и глубокого осуществления. Правильно понимать – значит правильно называть. Поэтому название эшелона развития прорыва наиболее правильно выражает существо глубокой операции.

В Белорусской операции двухэшелонное построение и наличие крупных эшелонов развития прорыва нашли наиболее полное и яркое осуществление. Если мы посмотрим на развертывание четырех фронтов на «Белорусской дуге», то увидим, что три фронта имели эшелоны развития прорыва, иногда не только по одному, но и по два. 1-й Прибалтийский фронт имел один ЭРП (эшелон развития прорыва) в составе 1-го танкового корпуса. 3-й Белорусский фронт, наносивший два удара, имел два ЭРП: конно-механизированную группу [Н. С.] Осликовского[794] и 2-й гвардейский танковый корпус. 1-й Белорусский фронт, также наносивший два удара, имел два ЭРП: 9-й танковый корпус и 1-й гвардейский танковый корпус и за ним конно-механизированную группу [И.А.] Плиева[795]. Только 2-й Белорусский фронт не имел ЭРП, так как он по идее операции составлял в центре сковывающую группу и должен был, наступая, связывать противника, пока скажутся результаты глубоких ударов на флангах. Таким образом, три фронта, наносившие главный удар, имели пять ЭРП. Это были эшелоны оперативного предназначения. Но ими не исчерпывалось все глубокое построение операции.

Для развития прорыва в глубину имелся еще один ЭРП – 5-я гвардейская танковая армия, находившаяся до ввода в прорыв в распоряжении представителя Ставки[796]. Его можно было бы назвать стратегическим ЭРП. Однако свое стратегическое назначение он не мог в операции оправдать и, введенный в прорыв, в сущности, на центральном направлении севернее Минской автострады, действовал на одной глубине с другими ЭРП; а при подходе к Березине даже был настигнут 11-й гвардейской общевойсковой армией и не смог сразу выйти на маневренный простор. Это, конечно, снизило темп и глубину его удара с исходного положения.

Во всяком случае, в Белорусской операции было глубоко эшелонированное построение и наличие шести ЭРП, нацеленных своими остриями в оперативную глубину противника и введенных в прорыв уже на первый-второй день операции. Правда, все эти ЭРП были рассредоточены на большом фронте и вводились в прорыв на отдельных направлениях, отстоявших друг от друга на довольно значительных расстояниях. Возможны были и другие решения, и другая группировка ЭРП как решающих факторов этой глубокой операции. А именно: всего в двух крупных группах. На севере – примерно на стыке 1-го Прибалтийского